Через тринадцать дней после рождения Андропова в мало кому известном боснийском городке Сараево некий Г. Принцип убьет наследника австрийского престола эрцгерцога Фердинанда и его жену. Никто еще не знает, что его выстрел приведет к войне, в результате которой рухнут империи, и появившийся на свет на какой-то железнодорожной станции ребенок станет правителем одной из них и что сменит его тот, что родился в глухом сибирском селе, рождение которого тоже отмечено выстрелом. Он прозвучал за одиннадцать дней, если опять официальная биография говорит правду, до того, как Черненко увидел свет, 1 сентября 1911 года, когда в Киевском оперном театре пуля Богрова оборвала жизнь Столыпина.
Эти два выстрела определили судьбы миллионов людей. Без них мир вряд ли когда-нибудь узнал бы имена Черненко и Андропова, как и имена их предшественников. Река истории выбрала бы иное русло, и лето 1914 года так и осталось бы в памяти обычным летом дач, рыбалок, поездок на курорты, уходов в „ночное” — всем тем, что сопутствует приходу в российские города и деревни жарких дней. Кто мог предполагать, что станет оно последним мирным летом России, что совсем рядом война и революция, смывшая само слово „Россия” с географической карты?
А пока шло лето... В Ставрополье, на станции Нагутская, где согласно официальной биографии родился Андропов, оно было таким, каким его описывает хорошо знавший те края Чехов: „За холмом глухо прогремел гром; подуло свежестью. Хорошо, если бы брызнул дождь!
Еще бы, кажется, небольшое усилие, одна потуга, и степь взяла бы верх. Но невидимая гнетущая сила мало-помалу сковала ветер и воздух, уложила пыль, и опять, как будто ничего не было, наступила тишина. Облако спряталось, загорелые холмы нахмурились, воздух покорно застыл, и одни только встревоженные чибисы где-то плакали и жаловались на судьбу...”
И хотя удары грома пугают, а молния наводит страх — все ждали грозы. Тишина была обманчивой. О том, что гроза уже за ближними холмами, раздавалось немало предупреждений. Одно наиболее поразительное следует вспомнить. Бывший министром внутренних дел в кабинете Витте Петр Дурново писал: „Всеобщая война в Европе чревата для нас огромными трудностями... Военные неудачи неизбежны... Этим обстоятельствам будет придано преувеличенное значение... Все неудачи будут приписываться правительству. В законодательных учреждениях начнется яростная кампания против него... В стране начнутся революционные выступления. Армия, лишившись надежного кадрового состава, охваченная в большей части стихийно-общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованной, чтобы служить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишенные авторитета в глазах населения оппозиционно-интеллигентские партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению”.
