Это было лето, когда на сессии Верховного Совета в Москве Маленков произнес свою знаменитую речь, обещая людям спокойствие и изобилие.
Это было лето, когда самой популярной книгой была повесть И. Эренбурга „Оттепель”.
Это было лето, когда в лагерях на Печоре, Урале, в Средней Азии и Казахстане начались восстания.
Это было лето, когда началось движение за независимость и свободу в странах Восточной Европы.
На берегах голубого Дуная танцевали чардаш и вальс, ели наперченный гуляш, запивая его терпким вином. Но за этим внешним спокойствием назревала буря. Первые, еще отдаленные раскаты ее не остались незамеченными Андроповым. Он знает, о чем говорят в клубе Пе-тефи. То, что доносится оттуда, пугает его. Он боится, он пытается предотвратить надвигающиеся события. Он не подозревает, что если кому и следует радоваться приближающейся буре, так это ему. Ведь этой венгерской буре он обязан тем, что вышел из забытья. Это она, буря на берегах голубого Дуная, вознесла его на своем гребне к порогу власти.
Примерно в это время Михаил Горбачев заканчивает университет. Последние годы его учебы были заполнены важными и неожиданными событиями. После появления весной 1953 года в „Правде” статьи о коллективном руководстве ему как комсомольскому работнику, несомненно, пришлось круто изменить курс. Если вчера он должен был воспевать Сталина, то теперь часто вспоминать о нем не полагалось. Но замена вождей не изменила сути режима.
Открыто высказывать свои мысли не рекомендовалось и не поощрялось. Как и прежде, когда тот, кто был тайным противником сталинских методов, должен был хранить молчание, так и теперь он должен был все время носить какую-нибудь маску, все время надо было лицедействовать. И вот это причиняло непоправимый вред формированию человеческого характера.
Совсем недавно Горбачев вместе со всеми должен был осуждать и безродных космополитов, и менделистов-морганистов, и воспевать гениальные труды Сталина в области языкознания и экономики, проклинать клику Ли Сын Мана и американских разбойников, другую клику — Тито, поддерживать процессы Сланского, Райка, Костова и обличать как злейших врагов группу врачей-сионистов. И он не имел права делать все это просто так. От него требовался энтузиазм. В его речах должна была звучать не вызывающая сомнений убежденность в правоте сталинских предначертаний.
Его сокурсник Млынарж утверждает, что несмотря на все это Гор-
бачев воздерживался от личных нападок. В это трудно поверить. Выступать в то время вообще было нельзя. Партия требовала жертв. Во время кампании против ” безродных космополитов”газеты не смущаясь раскрывали псевдонимы, с радостью представляя трудящимся якобы прячущихся за ними евреев. Как скажет будущий друг Советского Союза, один из лидеров только что родившегося движения стран Третьего мира — Сукарно, „стране обязательно надо иметь врагов”. Сталин это знал раньшего него. А Горбачев, как и все служители культа Сталина, на каких бы маленьких ступеньках они ни стояли, обязан был помогать находить врагов и уничтожать их. В этом был главный смысл его деятельности. И это не могло не оказать влияния на формирование его и как человека, и как руководителя.
