Сондыков сделал почти неуловимый жест, отменяя тревожное наблюдение, и тот, кому был предназначен сигнал, это понял. Понял жест и Никита, про себя усмехнувшись над собеседником. А вслух рассмеялся над какой-то шуткой Рафика. Но смеялся сжато, в меру, так как могли расползтись шрам на скуле, да фальшивый подбородок с ямкой. Смеялся над лживой сделкой, над удачно протекающей операцией, над своими туфлями большего размера, чем носил вне «работы», смеялся от щекотавших нос газов пепси, смеялся над вновь появившимся азартом игры со смертью.
– А ещё, Саша, ты не видел, что выкинули недавно с ребятами Геймурата?! Ты знаешь…
– … Рафик, дорогой, нужно ехать, оформлять кое-какие платёжки, – прервал собеседника Никита, вставая, – извини! А насчёт заказа ты постарайся, нужно побыстрее!
– Хорошо, Саша, хорошо! Всё будет… будет в срок.
– А насчёт Геймуровцев поговорим потом, при встрече двадцатого. О’кей?
Оба попрощались, Никита последний раз взглянул на свой бокал, обтёртый украдкой полой рубашки, на Рафика Сондыкова, и исчез за дверью.
Довольный предстоящий сделкой и удачным исходом встречи, Сондыков повернулся к столику, почесал подмышкой и сделал два шага к телефону. Но дверь приоткрылась, и показались голова и рука Никиты-«Саши» с капиллярной ручкой.
– Извини, Рафик, я кое-что забыл!
Сондыков, не ожидавший такого поворота событий, расслабленный товарищеской встречей с покупателем, заметил и ощутил всё: молодого парня, авторучку-спецпатрон «Молнию», щелчок, резкую ужасную боль от смертельного заряда и звук хлопнувшей двери. Потом умер.
Охранника в холле Никита застрелил из одноразового ТТ, а другого, в красном пиджаке и бежевых туфлях, убил двумя ударами ребра руки в кадык и по сонной артерии. Двух боевиков в «ниссане», отдыхающих после отбоя, расстрелял из того же ТТ самопальной китайской сборки.
На улице посвежело к ночи, поэтому парень заправил рубаху в штаны, поднял воротник и, переплетя руки на груди, зашагал на соседнюю тихую улочку, к синей «таврии», утром угнанной Бяшенцевым из пригородного посёлка Мелиораторов. «Ниссан» с жуткими пассажирами и брошенным опустошённым пистолетом одиноко стоял возле двухэтажного офиса АО «Гром», навеяв тревогу и страх на оперативников и понятых через какие-то десять минут.
Судным днём авторитета Калининской группировки Крестов и Сараев, Моисеева Игоря Витальевича, 1951 года рождения, стала суббота. Кстати, его любимый день недели. По выходным Моисеев любил покушать, попариться в сауне и быть любимым. С сексом у Моисеева было не всё в порядке по причине сильных стрессов и нервотрёпок в молодости, поэтому женщинам над ним приходилось работать, и трудиться капитально. И, наверное, поэтому он считал субботу бабьей работой!
