После обеда у капитана Джек последовал за своими сослуживцами Джоллифом и Гаскойном в мичманскую кают-компанию.
— Послушайте, Изи, — сказал Гаскойн, — всё-таки вы чертовски развязный и смелый малый, если прямо в лицо капитану заявляете, что вы такая же важная шишка, как он.
— Простите, — ответил Джек, — я не имел в виду отдельных личностей, но говорил вообще о принципах и правах человека.
— Ну и ну, — заметил Гаскойн, — первый раз в жизни довелось услышать, чтобы какой-то мичманок осмелился болтать такое! Смотрите, как бы ваша болтовня о правах человека не довела вас до беды — на военном корабле не поспоришь! Капитан отнёсся к ней удивительно легко, но другой раз лучше не рисковать.
— Гаскойн даёт вам дельный совет, — подтвердил Джоллиф. — Пусть даже ваши идеи справедливы, в чём я очень сомневаюсь, или лучше сказать, считаю их непригодными для жизни, но надо же иметь благоразумие, и если на берегу ещё можно обсуждать подобные вопросы, то здесь, на военном корабле, это не только предосудительно, но и крайне опасно для вас.
— Человек — свободная личность и волен в своих поступках, — заявил Джек.
— Ну, о мичманах такого не скажешь, даю голову на отсечение! — сказал Гаскойн смеясь. — Вы скоро сами в этом убедитесь.
— Но именно в поисках истинного равенства я и отправился в море!
— Надо полагать, первого апреля[14]! — заметил Гаскойн. — А вы не шутите?
Здесь Джек закатил пространную речь, которую Джоллиф и Гаскойн выслушали спокойно, а Мести — с восторгом. Когда он её кончил, Гаскойн разразился смехом, а Джоллиф только вздохнул.
— От кого вы набрались этих идей? — спросил Джоллиф.
— От отца, они составляют краеугольный камень его философии, а он великий философ.
— И отец послал вас в море?
— Нет, он возражал, — ответил Джек. — Но, конечно, он не мог оспаривать моё право и свободную волю.
— Как ваш друг, мистер Изи, — сказал Джоллиф, — я советую вам держать свои мнения при себе. Как-нибудь в другой раз, при случае, я объясню вам почему.
Едва были произнесены эти слова, как дверь отворилась и в каюту вошли Наглерс и О’Коннор, уже прослышавшие о крамольных речах Джека.
— Вы ещё не знакомы с мистером Наглерсом и мистером О’Коннором? — спросил Джоллиф Джека.
Джек как воплощение вежливости встал и поклонился, однако те уселись на стулья, не ответив на поклон. Основываясь на том, что Наглерс узнал о Джеке, он решил, что Джек — ещё одна жертва, над которой он может безнаказанно измываться, поэтому, усевшись без церемоний, он начал:
