Вот и сейчас — радуйся, маг, теперь ты солдат. Да чтоб вам всем провалиться! Надоело! Я потянул браслет, в который раз пытаясь снять его с руки. Но кисть не пролезла в его кольцо, как и много раз до этого. Я огляделся. Никого нет, никто не увидит. Слегка расслабился, чтобы не взять случайно слишком много, и направил силу на заклёпки. Браслет потеплел. Я счёл это добрым знаком и продолжил. Через пару мгновений, с тихим вскриком, погрузил руку почти по локоть в воду запруды. Всё‑таки я в очередной раз перестарался и браслет раскалился. Остудив металл, я, не особо сдерживаясь, наложил исцеление на обожженную руку. А чего сдерживаться? Лишнее не вырастит, а оздоровиться никогда не мешало.
Глядя, как буквально на глазах исчезают уже следы ожога под браслетом, порезы и царапины на руках, полукруглый синяк на локте (пегая сволочь в конюшне недавно укусила), я, в который раз, признал себя дураком. Ну, сниму я браслет и что дальше? Как из лагеря уйти? Это не забытая и никому не нужная, а потому и слабо охраняемая граница в горах. Это — военный лагерь для новобранцев и патрули стоят не для красоты, а чтобы эти самые новобранцы вдруг решившие, что долг государю уже выплачен, не покинули территорию. Сменилось уже три луны, четвертая пошла на убыль, а ещё никому из моего набора не дали ни дня увольнительных в город. Начальство опасалось дезертирства. И не без оснований, надо сказать. В первый же месяц попытались сбежать трое. Затем, узнав, что война настоящая и наша служба, как пехотинцев, будет на границе, где, представьте себе, не только строем ходят, но и убивают, в дезертиры подалось ещё семеро. Их всех быстро выловили, демонстративно выпороли, заковали в такой же солдатский браслет что и у меня, и отправили в штрафную роту. Как раз на ту самую границу, от которой они и хотели сбежать.
Не торопясь вернулся в казарменные бараки, встретившие меня необычным оживлением. Кто‑то перекладывал вещи, кто‑то торопливо чинил обмундирование. Отовсюду слышался гул разговоров.
— Что случилось? — я подошел к Торше, одному из немногих, с кем сдружился за это время.
— А, ты же не слышал, — он придирчиво рассмотрел свою запасную рубаху, не удовлетворившись осмотром, понюхал. — Завтра с утра уходим. Нашу роту посылают воевать, — небрежно скомканная рубаха отправилась в походный мешок.
— А нам говорили, что начальное обучение займёт полгода, — скривился я. — Значит, завтра?
Торша кивнул и засунул в мешок портки. Я оглядел казарму. Все собирались к завтрашнему выходу. Вздохнув, и я начал укладывать походный мешок. Пехота… всё с собой, всё на себе.
