Роман сворачивает в арку, черное бетонное горло длиной метров десять.
Ближе к концу звук чужих шагов вынуждает обернуть голову, неспешно преследуют двое лысых, были у магазина.
Грудь врезается, Романа отшатывает назад, над ним скалит кривые желтые зубы верзила в кепке.
— Дарова, пацанчик. У тебя, смотрю, денежки водятся…
Верзила потирает воротник Романовой куртки.
— И прикидик ничего…
У Романа звонит мобильник. Блин, как вовремя-то!
Кепка лыбится шире.
— Охохо, и телефончик имеется!
Потирает пузо, другая рука уперта кулачищем в бок, рожа довольная как у сытого кота. Шаги за спиной достигают предела громкости, обрываются. На асфальте растянуты две лысые тени.
— Ну че встал, — напирает кепка в блатной манере, — шмот снимай.
Роман кивает.
— Ага.
Ладонь заряжает верзиле в челюсть, тот заваливается назад, ручищи машут нелепо, как общипанные крылья, Роман пулей пролетает под мышкой, разгоняется словно гепард. Живет на пятнадцатом этаже, лифт не работает, так что ноги страусиные, несется почти не касаясь тверди, пакет летит следом как воздушный шарик, булки хлеба колотятся наперебой подобно обезумевшим сердцам.
По лабиринту дворов и проулков разносятся сочные матюги, Романа догоняют, подошвы преследователей барабанят совсем рядом, до иголок в коже чувствует: сейчас схватят, повалят!
Роман в прыжке разворачивается, пакет описывает широкую дугу, хлебная груша бьет лысого по морде, тот пытается удержать равновесие. И удержал бы, однако об него спотыкается лысый второй. Оба целуются с асфальтом, но недолго, бритоголовых догоняет верзила в кепке, погоня продолжается в полном составе.
Мобильник звонит и звонит.
Роман на бегу достает.
— Але, ну ты где? — канючит Вика.
— Скоро вернусь! С хлебом!
Или без головы.
— А, ну тогда ладно, — говорит Вика. — Ждем к ужину, мама с папой дома, дед скоро должен прийти со встречи ветеранов.
— Хорошо!
— А чего так пыхтишь?
— Да тут по городу марафонский забег, дай, думаю, присоединюсь…
Роман задыхается.
— Стой, тварь! — кричат сзади.
— А кто там орет?
— Болельщики.
Роман жмет сброс, мобильник в карман, ноги на пятую передачу.
Окна, бетон, кирпичи, зелень газонов, — все шатается как в землетрясение, Роман ныряет под шлагбаум, лавирует меж припаркованных авто, бесконечные рывки и повороты, воздух излизывает холодными языками, но лицо горячее, чувствует себя летящей вращающейся пулей. Спину обжигает матерное рычание, в ушах грохочут, как орочьи барабаны, ноги преследователей.
