Я попросил ребе бен Давида разъяснить мне происхождение и цель этих листков, а он снова мне ответил:
— Думай головой и задавай поменьше вопросов.
Я подумал головой и пришел к заключению, что мы стоим на пороге великих перемен, которые перевернут нашу жизнь так, как мой отец перелицовывал старые лапсердаки, чтобы они (если призвать на помощь воображение и добрую волю) выглядели как новые. До нас доходили и слухи о том, что происходило в России, и о том, что подобная каша, кажется, заваривается и у нас, и в Германии. Прежде этих слухов, как дальнее эхо грома, прогремевшего за гребнем гор, даже в наш Колодяч долетела молва о каком-то бунте матросов австро-венгерского флота в Которском заливе, или как он назывался там, в Черногории, у далеких берегов Адриатики, «Бока Которска». Однако, как я уже упоминал, я не слишком интересовался политикой, в то время как политика со своей стороны проявляла ко мне все более активный интерес. Может, именно по этой причине военная полиция, прибывшая для обыска казарм, шарившая под соломенными тюфяками, в деревянных солдатских сундучках и в карманах шинелей, поставила только меня перед шеренгой, вытянувшейся вдоль железных коек, и не сунула свой нос только в самое интимное место в моем теле. Я стоял голый и пристыженный — меня заставили снять даже пошитое мамой нижнее белье; кто-то из солдат попытался хихикнуть, но их смех тут же замерз сосулькой под леденящим взглядом фельдфебеля Цукерла.
— Что ты читал напоследок? — спросила какая-то военно-полицейская важная шишка в очках с толстыми линзами, в которых его глаза казались неестественно выкаченными.
Я одарил его чистым детским взглядом.
— Библию.
— Покажи ее.
Вот я и влип — ведь Библии у меня не было! Но ребе бен Давид, стоявший в глубине помещения вместе с другими полевыми духовниками, меня спас:
— Его Библия находится у меня на хранении, любезный господин. Я толкую ему отдельные главы, ведь он у нас туповат.
— Это хорошо. Очень даже хорошо, — благословило это начинание военно-полицейское начальство, не уточняя, что именно имеет в виду — то, что я туповат или тот факт, что мне объясняют Библию. — А что еще ты читал напоследок? Какие-нибудь листовки, воззвания, призывы?
Искусство строить из себя придурка, чтобы уцелеть — это древнее еврейское искусство, сравнимое разве что с эллинской архитектурой, точнее — с Парфеноном. Так что я сказал:
— Мы устраиваем групповые чтения, господин начальник, а читаем только полковую газету. Там есть все, в чем нуждается солдат и патриот!
