— Шуткуете, милостивый государь? Я все свои работы помню! Как и что писал, помню! Полный список, конечно, не назову. Но если увижу — узнаю сразу!
— Каждый набросок?
— Это что, по-твоему, набросок?! — он схватил со стола карандашный рисунок. Косые струи нездешнего, тропического ливня разбиваются об асфальт. Небо — одна сплошная туча, по краям которой лютуют молнии. И в их отсветах за пеленой дождя видна фигура человека в плаще. Лица не разглядеть — скрыто шляпой. Но ощущение, что оно вот-вот покажется: человек оборачивается, точно на крик.
— Это набросок?! — уже вопил Валентиныч. — Это готовая работа! Причем далеко не самая провальная!
— Ну а если… Если ты тогда работал над несколькими вещами? Более крупные запомнил, а мелкие…
— А это? — он не слушал. — Тоже набросок?!
Пастель. Все контуры немного размыты: морское дно. Зеленоватая вода, камни, водоросли, а в самом центре — слегка занесенное песком тело утонувшей девушки. Кажется, даже заметно, как колышутся волосы…
— Ты посмотри, посмотри, глаза раскрой! — Валентиныч совал работы мне в руки. — Каждая из них — история! И все детали прописаны. Если это эскизы к моим картинам, найди у меня хоть одну похожую вещь! Найди — я тебе пятьдесят тысяч зеленых дам. Сразу же!
Пейзаж. Залитый солнцем луг, усталое великовозрастное дерево, дремлющий вдалеке лес, желтый домик с резным крылечком… Только все — прогнутое внутрь, точно вытягиваемое в вакуумную трубу. Кто-то рассматривает этот микромир через лупу. «Глаз насекомого» — поясняла надпись на обратной стороне.
— Понюхай! — продолжал Северцев. — Не так давно все сделано — вот в чем штука! А я не помню!
— Так, может, ты переутомился. Не замечал в последнее время, что стал более рассеянным, медлительным?..
— О! Новые работы? Пытаешься вернуться к музам? — В дверях с надменно-ироничной улыбкой стояла Лена — бывшая Колина жена. Десантировалась из города в самое пламя диспута.
От неожиданности я даже не сообразил, что не худо бы поздороваться. Молчал, разглядывая ее пожарно-красные туфли на небоскребных каблуках. И прикидывая, что было большей его ошибкой — женитьба или развод. Северцев же, для которого эта крохотная, но искусно вылепленная фигурка и горящий черным огнем взгляд в свое время были сильнейшими раздражителями, на появление Лены вообще не отреагировал.
— Я за вещами Вадюши, — произнесла она тем же нарочито холодным тоном. — Ты в тот раз, когда привозил его, забыл почти всю одежду.
