Костя поджал губы, ощущая некоторое недовольство. Он хотел первым ступить на остров. Торжественно сойти — наподобие конкистадора-первооткрывателя. Но Петя, похоже, не оценил важность момента и опередил его. Причем без всякой торжественности. И Марина туда же… Костя удрученно вздохнул. Что поделать? В конце концов, не лезть же по головам товарищей на нос посудины с криками: «Стойте, стойте! Дайте мне первым сойти на берег!». Это было бы несолидно, глупо и смешно. И в первую очередь — глупо. А глупости делать Костя не привык… Впрочем, слегка пожурить их все же надо, чтобы помнили, кто здесь главный.
— Вообще-то, первым сходит на берег команданте, — заявил Костя. — А вы уже сиганули. Без спроса. Без приказа. Без команды сойти на берег.
— Не знаю насчет команданте, но капитан сходит на берег последним, — отозвался Петя. — А ты у нас капитан. Рулевой. Кормчий. А мы всего лишь твоя послушная команда.
— Какая вы команда? — отозвался Костя насмешливо. — Сухопутный народ.
— Тоже неплохо. Экспедиционный корпус… Нет! Группа исследователей.
— Ага! Как бы не так! — сказал Костя, с наигранным высокомерием. — Вы — пассажиры. Груз. Балласт! Разгильдяи… Особенно ты, Питер.
— А кто притащил этот балласт сюда? — откликнулся Петя. — Ты, родимый! Ты же хотел показать нам безумные и роскошные красоты этого райского уголка где-то посреди Азовского моря!
— Он, он… — рассеянно поддакнула Марина, машинально переступая шлепанцами, которые непрестанно тонули в мокром песке, словно в трясине. Она сделала два шага вперед и остановилась там, где песок не расползался под ногами, а был сухим и слежавшимся.
— Ты приволок нас любоваться дымящимся вулканом, пальмами на берегу, непролазными джунглями и кровожадными дикарями, — заливался Петя. — А мы — народ нетерпеливый и любопытствующий. Вот и сошли первыми. А что? Жить торопимся и чувствовать спешим — изо всех сил. И это, по-моему, здорово! — Петя взглянул на Марину, ища поддержки.
Но Марина уже не слушала их. Она с интересом разглядывала остров. Это была намытая штормами груда песка длиной около семидесяти метров и шириной не больше тридцати. На скромной возвышенности в дальнем конце острова торчали два чахлых деревца непонятной породы, словно два осиновых кола над могилами вампиров; а на длинном пологом склоне редкие кусты растопырили ветки с мелкими листочками, напоминая собой не до конца обглоданные скелеты. У подножия склона раскинулось широкое и плоское пространство песчаной отмели, куда и причалила лодка. Вдоль кромки этой отмели, в нескольких шагах от воды, протянулся неровный песчаный нанос, намытый, должно быть, волнами во время шторма, а на самой отмели тут и там виднелись дары моря, которые называются плавником, — разбросанные как попало и полузанесенные песком доски, сучья, толстое бревно и большая причудливая коряга, смахивающая на кресло работы абстракциониста.
