Она открыла корзину для белья, но там лежали лишь скомканные Пашины джинсы, ради которых и машинку включать не стоило. …Блин, неужто в доме не осталось никакой работы?.. — Юля чисто механически встряхнула джинсы; из кармана выпал скомканный носовой платок и обрывок бумаги. Наклонившись, она увидела несколько букв; с интересом разгладила бумажку. …ую Катя. «ую»— это что, «целую»?.. Не, а что еще может быть? И что это за Катя такая?.. Смутное предчувствие сразу сложилось в четкую схему, где каждое Пашино слово, каждый поступок получали свое удивительно простое объяснение; еще она вдруг поняла, что просто гнала подобные мысли, не давая им укорениться и испортить остальную жизнь, но они витали в сознании и, вот, прорвались, сея смятение.
Юля затравлено огляделась, в поисках новых улик.
…Да нет, я ж сама здесь убираю каждый день!.. Конечно, а зачем Пашке что-то делать, если у него есть Катя?.. Для нее-то он, небось, старается, а тут пожрал, поспал, и пошел… — она обошла комнату, бессмысленно поправляя и без того стоящие на своих местах вещи, — спрашивать его, что это за Катя, бесполезно — надо найти что-то более весомое, чем клочок бумаги, адресованный, в принципе, неизвестно кому … да ему — кому ж еще! Интересно, давно это у них продолжается?.. Как же он прав — я, действительно, дура!..
Логическая цепочка получилась настолько прозрачной, что Юля уже не искала других вариантов — ей хотелось дать волю эмоциям, но привычные в таких случаях слезы не желали появляться — злость уверенно брала верх над жалостью к себе. Правда, облегчения от этой победы не наступало — наоборот, Юля почувствовала, как кольнуло сердце; вышла на кухню, где стоял валокордин, но почему-то вместо него взяла сигарету и уселась в своем любимом уголке. Подняв зажигалку, увидела, как дрожат руки; отложила сигарету и уставилась на сковородку, оставшуюся на плите. Возникло желание выбросить все приготовленное, но потом она решила, что такая демонстрация будет весьма глупой; к тому же никто ее не увидит и не оценит. Все-таки накапав валокордин, с отвращением проглотила, запив водой. Мгновенного эффекта, естественно, не последовало, но чисто психологически она почувствовала себя лучше; решительно встала и направилась к столу, где Паша хранил документы, которые почему-то не хотел держать в офисе. Три черных ящика с блестящими ручками были единственным местом, куда Юля не допускалась даже в дни самой-самой генеральной уборки.
