Одновременно. И то, и другое.
Это лицо человека за гранью человеческой выносливости. Лицо, которое я никогда не смогу забыть. Я боюсь отвести глаза. Я не знаю, чего хочу: трахнуть Анну или спасти ее.
Я не слышу, как открывается дверь спальни.
Увы, прятаться поздно. Голый Джек стоит на пороге, сонно потирая глаза. Я моментально принимаюсь молотить по клавиатуре и приглушаю звук.
– Который час? – спрашивает Джек.
Он почти спит, но в голосе все равно слышится легкое недовольство.
– Ты меня напугал, – отвечаю я.
Неужели он слышал? Срочно свернуть браузер.
Я даже покраснела от испуга. Не хотелось бы, чтобы меня застукали за таким странным занятием. Прямо-таки вижу, как по моему лицу видна паранойя. Развернуть на весь экран «ворд».
– Что ты делаешь? – спрашивает Джек.
Он слышал. Он знает. Он подозревает.
– Пишу эссе, – отвечаю я и нарочито громко вздыхаю.
Вопросов больше нет. Прошу тебя, не спрашивай больше ни о чем. Я не умею врать. Мне стыдно.
Джек отправляется на кухню, набирает стакан воды и возвращается в гостиную.
– Не засиживайся долго, – произносит он, глядя на меня сверху вниз.
– Не буду. Я скоро, – обещаю я.
Он не знает, он ничего не слышал. Теперь это мне понятно, по его голосу. Чувствую себя последней дурой.
Раскаяние вытесняется осознанием собственной глупости. Затем мое внимание привлекает член Джека. Он прямо на уровне глаз. Член раннего утра, крепкий и мясистый. Тугая, подобранная мошонка. Иногда мне кажется, что по форме и размеру его члена я в любую минуту могу угадать время. Подобно тени солнечных часов, которая то увеличивается, то уменьшается. Я знаю, что окажись он у меня во рту, я смогла бы высосать из Джека всю обиду, заставить его забыть, что произошло между нами.
Джек возвращается в спальню и закрывает за собой дверь. Я жду, чтобы убедиться, что он больше не вернется. Жду столько, сколько могу. Жду примерно тридцать секунд, не сводя глаз с пустой страницы моего эссе, сочинять которое не имею ни малейшего желания. После этого я снова возвращаюсь на страницу «СОДОМа» и смотрю дальше.
Вижу Анну в железной клетке, отлитой в форме огромной собаки, стоящей на четвереньках. Клетка сделана так, что Анна принимает ее форму, и только ее голова и зад торчат наружу.
Суля по всему, прутья под током, потому что к хвостовой части подсоединены электрические провода, и каждый раз, когда моя подруга прикасается к решетке, даже слегка, она вскрикивает от боли. Скорее даже завывает по-собачьи.
