. 10 лет идет борьба против законов о чрезвычайном положении, а до сих пор, оказывается, депутаты никому не подотчетны — кроме, конечно, своей «чистой» совести — то есть они не обязаны давать отчет избирателям ни в том, как они представляют в парламенте их, избирателей, интересы, ни в том, кто им, таким депутатам, покровительствует. 10 лет идет борьба против законов о чрезвычайном положении, а Бонн облегченно вздохнул — и, если не будет сбоев в расписании, то законы о чрезвычайном положении будут приняты в намеченное время. Так что же, собственно, происходит?
Итак, 10 лет шла борьба с законами о чрезвычайном положении, а мы так и не поняли за это время, что все, чем мы занимались, — это не боле чем формальная дискуссия о тех или иных положениях конституции, крючкотворство, которым обычно занимаются юристы и эксперты. Мы так и не поняли что законодательство о чрезвычайном положении это генеральное наступление хозяев капиталистического общества на политическую демократию; генеральное наступление властителей на подвластных; генеральное наступление правящего класса на всех тех, кто не захотел стать частью системы тотального потребительства.
Мы говорим: «борьба против законов о чрезвычайном положении». Но какая это, к черту, борьба, если она велась только посредством полиграфических машин, безвредных мероприятий, посредством словес -и целью ее было всего лишь сохранить в неприкосновенном виде конституцию, защитить политическую демократию. Это была борьба в обороне. Да, конечно линии обороны за эти 10 лет значительно окрепли, к одиноким ученым и журналистам примкнули профсоюзы, студенты, писатели — все больше и больше народу — но превращение движения в массовое не изменило его содержания: даже профсоюзы защищали лишь конституцию и политическую демократию.
По этой причине одновременно с ростом движения против чрезвычайного законодательства мог расти концерн Шпрингера, «рурские господа»[54] могли вычеркивать из бюджета статьи о пособиях для нуждающихся рабочих, а домо- и землевладельцы — действовать в соответствии с планом Люке[55]. Короче говоря, одновременно с ростом движения против законов о чрезвычайном положении — и движение никак этому не препятствовало — росла и власть хозяев — не только экономическая власть, но и политическая (за счет интеграции СДПГ в правительстве ХДС). То, что теперь хозяева хотят сделать, — не более чем парламентская ратификация их политики, подтверждение их возросшей власти. Собственно, им даже нельзя это ставить в вину. В конце концов, они никогда и не говорили, что законы о чрезвычайном положении принимаются в соответствии с волей избирателей.
