Через несколько времени Шиллинг зашел ко мне проститься. На прощание я его спросил: «Ну, до чего вы договорились? Ведь меня толкали на обыск у тебя, от которого я, конечно, отказался». «Да, да, я приму меры», — был ответ, и Шиллинг, прицепив к своему поезду вагон Брянского уехал.
Прошло три дня. Брянский оставался помощником Шиллинга. Тогда я запросил Шиллинга шифрованной телеграммой, что же он предполагает делать ввиду предъявленного ему Брянским ужасного обвинения. Шиллинг на это ответил, что он сразу не разобрался в важности дела, а после моей телеграммы арестовал Брянского, ввиду болезни последнего домашним арестом, и передал его дело следователю.
Дело тянулось, но при вступлении через две недели Врангеля в командование Брянский был освобожден и отпущен за границу.
Тогда стало ясно, что во всем этом темном деле Врангель принимал активное участие вместе с Брянским, а Шиллинг по своей глупости выполнял пассивную роль игрушки[13].
Перед самой новороссийской эвакуацией Деникин удалил Врангеля со службы и предписал ему покинуть Крым. Врангель медлил, но, не найдя поддержки своим мятежным планам, принужден был подчиниться. На прощание я сказал Врангелю, что не советую ему ехать дальше Константинополя, потому что сведения о Деникине самые плачевные и потому его (Врангеля) назначение ввиду общего настроения верхов должно состояться. Врангель подтвердил сказанные им раньше слова, что если он будет главнокомандующим, то даже в случае неустойки на фронте он обеспечит спасение и устройство в будущем чинов своей армии. Видимо, ему страшно хотелось власти и он мнил себя администратором и гражданским правителем, что очень трудно ожидать от военного, отдавшегося всецело своему делу. Должен сказать откровенно, что тогда я об этом не задумывался и лишь инстинктивно отмежевывался лично от всяких гражданских дел, в которых чувствовал себя нетвердо.
Еще до приказа об исключении Врангеля со службы последний обратился к Деникину с резким письмом, полным упреков за сделанные ошибки, за личное честолюбие и самомнение, принесшее вред общему делу, и за несправедливое отношение к нему, Врангелю. Это письмо Врангель размножил во множестве экземпляров и распространил в войсках. Конечно, такое антидисциплинарное действие не могло быть терпимо, переполнило чашу терпения и сломило нерешительность Деникина.
Он ответил Врангелю очень кратким письмом с указанием на его личное честолюбие и возмутительные действия и дал приказ об исключении Врангеля со службы.
