Оказывается, что за соседним столиком Константина тоже слушали. Все со стаканами потянулись к нему, а тонкий, сухой старик, с горбатым, обожженным на солнце, лупящимся носом и прищуренными продолговатыми, весело поблескивающими глазами, подошел, держа в руке стакан, и сказал, обращаясь к Александру:
— Скажи, молодой господин, вашему русскому гостю, что хотя мы по-русски не знаем, но «солнце» мы тоже ожидаем. (Слово «солнце» сказал он по-русски). И мы понимаем, какое это солнце и кого оно спалит и кого обласкает, — что мы знаем, то знаем.
Он с поклоном поднес Константину стакан. Тот, не понимая, о чем речь, но угадывая, приветливо поклонившись, выпил.
Старик в сопровождении Давида вернулся за свой стол.
— А нам, друзья, лучше всего будет сейчас разойтись, — сказал Константин. — Спасибо вам, товарищ Александр, амханаго Сандро, — назвал он его по-грузински и, взяв под руку Лену, пошел вперед.
Александр остался ждать Давида, который расплачивался с духанщиком.
2
Добравшись после встречи с Александром до места сегодняшней своей ночевки, находившегося в самой возвышенной части Нахаловки, Константин вопреки жалобным настояниям хозяина, гостеприимного столяра, звавшего его ночевать в дом, выбрал для ночлега маленький сарайчик, где была устроена небольшая мастерская. Широко открыв дверь, в которую светила полная, спокойная, ласковая луна, он взобрался на верстак и некоторое время, лениво покуривая, глядел вверх, где в щели просвечивало темно-лиловое ночное тифлисское небо. Приятно пахло столярной мастерской: клеем и свежестроганным деревом.
Константин жил в Тифлисе всего лишь десять дней. Но ему казалось, что он провел здесь несколько месяцев — так напряженно все эти дни шла его жизнь. Отправлены были в Краснорецк Науруз и Асад, спустя некоторое время вернулся в Веселоречье Жамбот…
Со времени ночевки у Самсонидзе Константину не пришлось больше бывать у них. Давид и в особенности Лена, которые, видимо, имели поручение помогать Константину, были всегда полны конспиративной бдительности. За это время Константин находил пристанище то в шумном, даже в ночное время, Авлабаре, то в душной подвальной квартире на Песочной, где гнилостно пахло застоявшейся водой, — эта часть города — Рике — каждую весну подвергалась наводнению. И всюду были любопытствующие дворники, полицейские на углах, околоточные и участковые надзиратели. И всюду можно подозревать филерскую слежку. А у Константина не было паспорта — тот, с которым он поехал в Веселоречье, мог его подвести и был уничтожен — и совсем мало было денег.
