– Серег, успокойся. Я заплачу.
– Что ты сделаешь? – недоверчиво переспросил Мамаев, оборачиваясь к напарнику. – Заплатишь? Из денег на операцию? Ты что, совсем умом поехал?
Но Левченко уже потрошил дорожную сумку, вытащенную из-под кровати. Он выложил на раскладушку пару аккуратно сложенных футболок, китайский спортивный костюм и с самого дна извлек пакет с бельем. Вытряхнул сложенные по парам носки и выбрал из них увесистый черный носок, в котором вырисовывался тугой валик. Вовка извлек из тайничка скрученные в рулон купюры и выложил их перед начальником.
– Сколько она тебе должна? Десять тысяч?
– И пять штук вернуть в магазин, – напомнил Мамаев. И, повернувшись ко мне, с ехидной улыбкой добавил, снова переходя на «вы»: – Чего только не сделаешь ради любимой женщины! Мадам, вы хотя бы оценили его красивый поступок?
Я не ответила. Я рассматривала еще одну пожелтевшую страницу со стихами и гравюрой в стиле Дюрера на обратной стороне листа. На этот раз стихи назывались «Кошки». У меня засосало под ложечкой от тревожного предчувствия. Только один из близких мне людей боготворит семейство кошачьих. Лучано. Бывший мамин муж. Значит, это не он загнал меня в угол, убив мать и Артурчика? А глаза тем временем бежали по стихотворным строкам, с трудом улавливая смысл прочитанного:
Любовник пламенный и тот, кому был ведом
Лишь зов познания, украсить любят дом,
Под осень дней, большим и ласковым котом,
И зябким, как они, и тоже домоседом.
Коты – друзья наук и сладостных забав,
Для них ни тишина, ни мрак ночной не тяжки,
Эреб избрал бы их для траурной упряжки,
Когда б они могли смирить свой непокорный нрав.
Покоятся они в задумчивой гордыне,
Как сфинксы древние среди немой пустыни,
Застывшие в мечтах, которым нет конца;
Крестец их в похоти магически искрится,
И звездной россыпью, тончайшей, как пыльца,
Таинственно блестят их мудрые зеницы
[5].
– Надо ехать, – упавшим голосом прошептала я.
Не говоря ни слова, Лев подошел ко мне и заглянул через плечо. Пробежал глазами листок и сдержанно ответил:
– Ну что ж, раз надо, поехали. Серег, ты меня отпустишь?
– Езжай уж, альтруист, – недовольно буркнул его армейский друг.
Наскоро умывшись, я вышла из сторожки и закурила прихваченную у мужчин паршивую сигарету. На этот раз она не показалась мне такой омерзительной, и я, жадно затягиваясь, стала ждать своего помощника. Вовка предлагал мне выпить чаю, но кусок не лез в горло. А в голове крутилась мысль – каким образом этот листок попал ко мне в сумку? Он мог оказаться там несколькими путями. Стихи мог подсунуть воришка в интернет-кафе. Мог подложить Сергей. А мог и Володя. Тот самый Володя, который только что отдал мне те немногие деньги, которые собирал для дочери. Может такое быть? Вполне. Я неоднократно убеждалась, что в жизни бывает все, что угодно. Черное в считаные мгновения становится белым, а белое – черным. Возможно, Левченко только прикидывается святым. Верить нельзя никому. Ни при каких обстоятельствах. Ведь кто-то же затеял травлю, призванную загнать меня в тупик. Так почему не Лев? Уж очень вовремя он оказался на моем пути. И это после стольких лет отсутствия? В подобные совпадения я не верю.
