В тот же день Шарль радостной походкой направлялся по хорошо знакомому маршруту к почте, неся в руках запечатанный конверт. Это было не обычное письмо. В нем Шарль делился радостью, рассказывая самым дорогим для себя людям о своих победах. Подумать только! Он сам, без чьей бы то ни было помощи, получил аттестат о среднем образовании! Опуская письмо в почтовый ящик, Шарль был уверен, что родители оставят все свои дела и тут же вернутся в Париж, чтобы разделить его триумф. Но в утренней газете «Монитер» увидел сообщение о присвоении отчиму звания бригадного генерала и понял, что Опик его снова обошел. Шарль отыскал в себе силы поздравить отчима с повышением по службе, все еще веря, что они с Каролиной ближайшим же поездом прибудут из Бурбона-ле-Бона и вместе с ним отпразднуют двойную победу, но так никого и не дождался. Растерянный и угнетенный, он не понимал, что ему теперь делать. Если раньше он жил хоть и в постылом коллеже, зато под руководством школьных наставников, то сейчас, предоставленный самому себе, впал в уныние. Матери хорошо известно, что он непостоянен в своих стремлениях и склонен к нелепым выходкам. Значит, Каролина должна неотлучно быть рядом, чтобы контролировать его действия и оберегать от неверных шагов. Почему же мама не спешит к нему приехать? Ответ напрашивался сам собой. Да потому, что она привязана к Опику! Гнев против отчима все отчетливее клокотал в душе Шарля, но когда родители вернулись в Париж, до поры до времени затих, усмиренный любовью к матери.
– Шарль, милый, я так и вижу тебя в Англии либо в Испании, в посольском кабинете в роли атташе, – не уставала повторять Каролина, мечтая устроить жизнь сына как можно лучше.
Юноша с нежностью смотрел на свою красивую мать, но при этом отрицательно качал головой.
– Любому мужчине больше всего подходит военная карьера, – гнул свою линию Опик, принимая реакцию пасынка на слова Каролины как признание его правоты.
Однако Бодлер не видел себя ни офицером, ни дипломатом.
– Я буду писателем, и никем другим, – твердо заявлял он.
Время от времени генерал приглашал пасынка в кабинет, чтобы побеседовать с глазу на глаз, и снова предпринимал на него атаки.
– Ну же, Шарль, прояви благоразумие! – взывал Опик к начинающему поэту. – Ты взрослый человек и должен понимать, что писательством на жизнь не заработаешь!
Но знакомый голос в голове Шарля настойчиво твердил, что в литературе он достигнет невиданных успехов. Не верить голосу отца у Бодлера не было никаких оснований.
