– Тихо сидят! – хихикнул Мишка. – А чего им шуметь? Вот тот, здоровенный, с перевязанной ногой, – единственный, кто из целой роты уцелел!
– Нет, не единственный! – солидным, как ему казалось, баском поправил товарища Макс. – Там еще несколько живых было, но мы их быстро…
– Максим, помолчи, пожалуйста! – резко перебил я Зеленецкого.
– Ага, так это, выходит, вы их в плен взяли? – догадался Гайдар.
– Нет, мы только одного! Того здорового, с ногой! – гордо ответил Барский. И тут же хвастливо добавил: – А офицера Игорь в одиночку схватил!
– Вот как! – удивился Гайдар, немедленно доставая из планшета блокнот и карандаш. – Игорь, а ты мне вчера об этом не рассказывал! И как дело было?
– Да никак оно не было, – вяло отмахнулся я. – Наши бомберы немецкую автоколонну раскатали в тонкий блин, и этого гауптмана я рядышком нашел. Он со сломанной рукой в воронке сидел. Ну… вторую руку уже я ему слегка подрихтовал… когда он сдуру за пистолет схватился.
Однако даже такая скупая «инфа» сильно заинтересовала Гайдара, и он принялся строчить в блокноте. Но продолжить спонтанно начавшееся интервью он не успел – раздалась команда «По машинам!». Первым порывом Аркадия Петровича было залезть с нами в автобус, чтобы продолжить начатую перспективную беседу, но сержанты-конвойные сразу пресекли его поползновения, вежливо, но решительно преградив дорогу.
– Ладно, Игорь, мы с тобой в Житомире, как приедем, закончим этот разговор! – раздосадованно произнес корреспондент и быстрым шагом двинулся к своей «Эмке».
Парни помогли мне с удобством улечься на одеялах, конвоиры еще раз проверили наручники немцев, и мы снова тронулись в путь. Автобус снова скрипел, раскачивался, под днищем звякало, мотор всё так же визжал от натуги, и каждая кочка на дороге с нескрываемым усердием била меня по заднице. Но сейчас весь дискомфорт от пребывания в этом убийственном средстве передвижения воспринимался не так остро, как полчаса назад. Или организм привыкать стал, или чувства от усталости притупились? Июньское солнце все еще шпарит с небосклона, но время к вечеру, этот длинный-предлинный денек уже к концу идет. Часы на руке сержанта показывают половину восьмого.
В какой-то момент я даже начал дремать, убаюкиваемый раскачивающимся кузовом. Дрему прерывали только особо сильные пинки в копчик – слабые удары я уже не замечал. И на постоянный лязг, скрежет и визг я перестал обращать внимание. Поэтому начало нападения просто пропустил. Немудрено – в общую какофонию вплелись лишние звуки, похожие на хлопки.
