Надя полетела на юго-запад, туда, к теплому морю, что сверкает под негаснущим солнцем, что так сонно бормочет, ласкаясь к босым ступням, что так близко и так недоступно.
Она стремглав бросилась в волны и, опускаясь в зеленую глыбь, видела, как шарахнулись в стороны стайки мальков, как напряженно застыл под нею катран, щуря подслеповатые глаза – кто ты? И не сделаешь ли зла?
Выпрыгнув на поверхность, она легла, раскинув руки, и, убаюканная лепетом прибоя, ослепленная солнцем, отдалась волне.
Течение уносило ее вдаль, берег превратился в нить и вот исчез совсем, и только небо и море, и чайки, и облака – все, что осталось в мире, ласкало ее и убаюкивало.
Душа купалась и ликовала, и соленые воды смывали, разъедали ту накипь, что пристала к ней, и уносили навсегда.
Рыбки, крохотные рыбки тыкались носами в пальцы, и веселый Людвиг, ее дельфин, оторвавшись от стаи, что загоняла косяк хамсы, стремглав бросился к ней.
– Ну как, здорово тебе достается? – спросил он, подплыв.
– А, пустое, – махнув рукой, ответила Надя. – Терпимо пока… Ну что, рванем?
– Тогда крепче держись! – ответил дельфин. Надя забралась на его скользкую спину и обхватила коленями бока. Развернувшись, Людвиг понесся навстречу яхтам, белой стайкой скользившим вдоль берега.
– Дельфин, дельфин, смотри, дельфин! – закричали на лодках и защелкали фотоаппаратами.
Людвиг пролетел совсем рядом с бортами. В восторге кричали и махали руками дети, бросали ему рыбу взрослые.
А дельфин все несся вдоль пляжей и гор, молов и лодок, отчаянных пловцов, заплывших за буйки и унесенных прибоем пластмассовых бутылок и деревьев. Мусор, ненужный мусор земли – щепки и пакеты, – завистливо провожал скрипучим шепотом странную пару, и отчаянно тянули к ним лапки утопавшие мухи, и ревниво косились на них прибрежные чайки: а не съедите ли вы нашу рыбу?
Надя хлопнула ладошкой дельфина, тот остановился. Она зачерпнула пчелу и выпустила воду меж пальцев.
Пчела чуть шевельнула намокшими крылышками.
Надя тихонько подула на нее – раз, другой, третий.
И пчела ожила – сначала чуть затрепетав подсохшими лепестками крыл, потом чуть сильнее – еще не веря в спасение и пробуя силу, а потом, одним движением снявшись с руки, заложив вираж, полетела к берегу.
– Как всегда, даже «спасибо» не сказав, – улыбнулся дельфин.
– А, ладно! – махнула Надя. – Ну, прокати меня еще разок, да пора, пожалуй, возвращаться…
Нефедов, улыбнувшись во сне, провел ладонью по лицу, стирая остатки сна.
