— Черт! Даже позвонить ему не могу. Вот дурак! Наставил условий. Дуэль, дуэль. Тут ситуация похлеще дуэли. Стас бы меня выручил. Это точно. Гарантий же нет никаких, что Игорь вернется. Эта сволочь может взять деньги — и с концами. А потом действительно еще попросит. А где их взять? Обдерет ведь как липку. По миру пустит. Да черт с ними, с деньгами! Лишь бы с Игорем ничего не случилось. Ведь этот урод и поиздеваться над ним может. Изнасиловать, например. О боже! О чем я думаю! Не вспоминай лихо, оно и не явится. Господи, спаси и сохрани!
Павел Александрович сходил к соседу, и тот, как ни странно, действительно дал ему машину. Неизвестно почему, он принимал его за бывшего военного и доверял ему на сто процентов. Павел Александрович взял с собой теплый овчинный полушубок и надел валенки с калошами. На этом экипировка не закончилась. В сумку он уложил тот самый фотоаппарат, который привезла Лера из Польши, цейсовский бинокль, доставшийся ему в наследство от отца, маленький термос с горячим чаем и бутерброды. Лера выехала первой и остановилась на въезде в дачный поселок. Было темно, оно и понятно — ночь. А если и вечер, откуда взяться свету? Поздняя осень. Почти все уехали в Москву. Осталось только три семьи, да и те жили не рядом. Минут десять она сидела в машине, пока не засветились сзади фары «Москвича». Кум помигал дальним светом, и они тронулись.
А в это время Игорь сидел в темной комнате на диване и дрожал. Правда, люстра висела, ее Игорь увидел, еще когда было светло на улице, но лампочек в ней не было. Все произошла так быстро, что мальчик теперь даже не мог хорошенько вспомнить, как все случилось. Какой-то дедушка привел его в эту комнату, положил на стол бутылку минеральной воды и гроздь бананов, на пол поставил эмалированный горшок и велел ждать, когда за ним придет его родной дедушка Паша. Игорь очень этому удивился, но промолчал. Он редко спорил со взрослыми: раз надо, значит, надо. Первые несколько часов он тихо сидел и ждал. Когда стало темнеть, заплакал и стал звать маму. Потом плакать перестал, пересел с дивана на пол и оцепенел. Что-то сжимало грудную клетку и не давало дышать. Сердце билось неровно, страх холодными руками пробегал по спине и заставлял вздрагивать. Ком в груди поднимался все выше и выше, дойдя уже до горла, и закупорил проход воздуха. Игорь повалился на пол, судорожно молотя по нему ручками, и стал задыхаться.
Змейкой петляла разбитая асфальтовая дорога между дачными поселками и лесом, пока Лера не выехала на трассу. Окно в машине было открыто, из него несло стылым, совсем не бодрящим ветром. Дорога была пуста. В свете фар ветер гонял застывшие листья, один раз дорогу перебежал какой-то зверек, струясь понизу, как коричневая поземка. «Хорек, что ли?» — тоскливо подумала Лера, напряженно всматриваясь в пролетающие мимо столбы разметки. Вот и двенадцатый километр. Скоро одиннадцатый. Стрелка спидометра показывала сорок. Справа мелькнула разбитая грунтовая дорога. «Москвич» мигнул фарами, и Лера поняла, что Павел Александрович решил остановиться. Она совсем сбавила скорость и на первой передаче поплелась вперед. Кум действительно свернул на грунтовку, и машина потерялась в ельнике. В одиночестве Лера проехала еще триста метров, и, не доезжая столба, остановилась. Дорога по-прежнему была пуста.
