— Я из Москвы. Пан Мстислав заказывал камни. Я привезла.
Целая гамма чувств промелькнула за одно мгновение на лице хозяина мастерской — недоумение, радость, страх. «Да он же весь на виду, — подумалось Лере. — Я буду не я, если не управлюсь с ним».
Ювелир быстро перевернул табличку на двери, закрыл входную дверь на ключ и немного дрожащей рукой предложил ей пройти в соседнее помещение. В глубине зала, за салоном, находилась ювелирная мастерская и комната отдыха. Они прошли мимо каких-то станочков и станков, стеллажей, заставленных причудливыми коробочками, микроскопа на рабочем столе; сварочного аппарата и прочей технической утвари. В маленькой комнатушке, с раковиной, которая, видимо, служила кухней и гостиной, стояла газовая плитка с кофейником, канапе, обитое гобеленовой тканью под леопарда, японский телевизор, сервировочный стол — малый набор джентльмена! Поляк, опять же жестом, пригласил Леру присесть на канапе, а сам занялся приготовлением кофе. Пауза затянулась. Лера обеспокоенно размышляла: «Если я сейчас начну что-нибудь объяснять, будет только хуже. Вроде как я навязываюсь. Конечно же, он боится. Да и я боюсь. Вдруг это подсадная утка? Кагэбэшник какой-нибудь. Тьфу! Какое тут КГБ? Ну, ГРУ… Государственное разведывательное управление. Может такое быть? Может. Займусь-ка я лучше Игоряшей». И она стала поправлять сыну рубашечку, расчесывать волосы, листать страницы детской книжки. За это время успел свариться кофе. На столе появился нарезанный ломтиками кекс, кофейные чашки, красивая тарелочка с яблоком и ножом. Поляк присел на стул, разлил кофе и испытующе посмотрел на Леру.
— Пани привезла камни? Я правильно вас понял?
— Да, вы правильно поняли, — улыбнулась Лера, пытаясь снять напряжение.
— Покажите. — Поляк как-то весь сжался, оно и понятно, как раз тот же случай, когда «и хочется, и колется».
Лера сняла с шеи мешочек, ослабила шнуровку и достала оттуда один камешек. Он сразу засветился, заиграл в ее руке. Она протянула ладонь, стараясь унять почему-то охватившую ее дрожь. Поляк медленно протянул пальцы к камню, как змееловы с опаской подводят руку к змее, и взял его. Он покатал на ладони бриллиант. Посмотрел через лупу, которая как третий глаз светилась у него на лбу, потом встал и вышел. Не было его минут десять, и Лера уже начала хозяйничать: почистила яблоко, дала сыну, выпила кофе, закусила кексом. Поляк вернулся все такой же напряженный, лицо его осунулось, черты заострились. Лере стало его даже жалко. «Ну, нельзя же так. Ну, посадят. Не убьют же», — размышляла она, сочувственно разглядывая внезапно постаревшего человека.
