Я все-таки закашлялась. Мне нечем было дышать. Я в ужасе распахнула глаза, закашлялась еще раз и села, хватая ртом воздух. На глазах выступили слезы.
Противная вонь исчезла неожиданно. Кто-то положил мне руки на плечи и заставил лечь обратно на кровать.
Сперва показалось, что это мама. Я, небось, как всегда уснула на диване в большой комнате перед камином, а она с мученическим выражением лица пыталась то ли разбудить меня, то ли, наоборот, не дать проснуться.
Но потом «мама» сказала совершенно не «маминым» голосом:
– Как ты себя чувствуешь?
В этот момент в памяти резко всплыли ужасные картинки.
Как в легкие нескончаемыми потоками забивалась вода. Как отчаянно я пыталась ухватиться за скользкие камни, и как раз за разом все отчетливее понимала, что все эти попытки так и остаются тщетными. Я вдруг вспомнила, с какой безнадежной пустотой внутри понимала, что утону.
– Я умерла? – с трудом выдавила самый важный для меня вопрос.
В темноте мне ответил все тот же не «мамин» голос:
– Нет, ты не умерла.
И хотя мысль о смерти не пугала, я все равно почувствовала облегчение.
Но раз не умерла, то…
– А где я? – Вдруг понимаю, как тяжело говорить. Горло першит.
– В данный момент – в шатре. А вообще, ты попала к сувитскому племени.
Я замираю. Несмотря на непонятное состояние, думать еще не разучилась.
– Вы – кочевники?
– Да, именно так. Меня зовут Ларивина. Прости, что мы общаемся в темноте, у нас закончились свечи.
Про сувитские племена ходили разные слухи. Одни говорили, что это разбойники, которым в нормальной жизни было нечем заняться, и они пошли бродить по свету, наживаясь на честных гражданах.
Другие говорили, что сувиты – это шаманы. Они отделились от магов, не признавая их магию, и начали проводить свои собственные ритуалы и обряды, якобы воссоединяющие их с природой.
А кто-то говорил, что все это детский лепет и никаких сувитов не существует.
– Как я попала к вам? – Мой голос дрогнул.
Получается, если эти люди мне жизнь спасли, то они ведь могут потребовать что-то взамен.
Больше всего на свете хотелось, чтобы это оказались добрые люди, которые спасли меня чисто по велению своего милосердия и сострадания, а не в предвкушении выгоды.
Конкретного ответа на свой вопрос я так и не получила. Моя собеседница сказала лишь:
– Сейчас принесут свечи. Думаю, будет лучше говорить при свете.
Я согласно кивнула, хотя в темноте этого не видно.
Спустя несколько минут в шатер кто-то зашел. Судя по голосу – мужчина. Они с Ларивиной о чем-то пошептались, после чего кто-то из них вышел. Чиркнула спичка, по помещению разгулялись слабые блики света. Сама свеча загоралась довольно долго и неохотно.
