– Я не в силах что-либо изменить, мсье Деламбр, я и так сделала все возможное. Да и что вы хотите, мой клиент придает большое значение этой жалобе.
– Но ведь у нас была договоренность?
– Нет, мсье Деламбр, это вы предложили написать письмо с извинениями, мы от вас ничего не требовали. Вы это сделали по собственной инициативе.
– Но… зачем же обращаться в суд, если ваш клиент принял мои извинения?
– Мой клиент принял ваши извинения, это верно. Кстати, он их передал мсье Пехлевану, и, насколько я поняла, тот был крайне удовлетворен. Но вы должны понимать, что это письмо является также полноценным признанием.
– И что?
– И поскольку вы полностью и добровольно признали случившееся, мой клиент чувствует себя вправе потребовать по суду причитающееся ему возмещение убытков.
Когда я предложил написать письмо с извинениями, я понимал, что его можно использовать и таким образом, но мне и в голову не пришло, что, имея дело с кем-то в моем положении, работодатель и его адвокат могут повести себя столь цинично.
– Вы подлая тварь!
– Я понимаю вас, но это не вполне юридическая точка зрения, мсье Деламбр, и я бы вам посоветовала выработать более эффективную линию защиты.
Она повесила трубку. Я был не так возмущен, как ожидал. В моем распоряжении имелась единственная карта, которую я мог разыграть, – я ее разыграл и не видел, в чем мне себя винить.
Собственно, я не особо винил и другую сторону: трудно удержаться от соблазна сыграть, когда уверен, что выиграешь.
И тем не менее я швырнул свой мобильник в стену, отчего он и разлетелся на кусочки. Когда он мне снова понадобился, то есть через пять минут, мне пришлось ползать по полу и собирать под мебелью детали. Склеенный скотчем, он превратился в жалкий огрызок. Как очки старика в приюте.
Я потратил все, что одолжила мне Матильда, и, хотя Камински согласился снизить ставку с четырех тысяч до трех тысяч евро за два дня работы, мне пришлось снять с нашего сберегательного счета тысячу евро из тех тысячи четырехсот десяти, что там оставались. Надеюсь, Николь не придет в голову проверить баланс до конца всей этой истории.
С самого начала Камински предложил мне план работы: первый день будет посвящен материальному обеспечению захвата заложников; на второй день мы займемся психологическими аспектами допросов. Камински не знал Давида Фонтана, того типа, которого Лакост нанял, чтобы все это организовать. Прочитав его мейлы, он заметил, что парень свое дело знает. Каждый из нас, Бертран Лакост и я, обзавелся собственным советником, экспертом, коучером, мы словно два шахматиста в канун чемпионата мира.
