Тут у папы-туриста перехватило дыхание, его глазам открылась восхитительная картина: широкий, бурлящий Дунай, Цепной мост, этот древний великан с гигантскими пилонами.
Замечательное дело прогуляться по Цепному мосту! Вдали высится гора Геллерт с цитаделью на самой вершине. Правее видна Крепостная гора с огромным зданием бывшего королевского дворца. Если повернуться на север, можно увидеть собор Матяша и гостиницу «Хилтон». А чуть ближе к Дунаю виднеется исполинская башня-бастион с аркадами, переходами, башенками. Романтическое место для прогулок, откуда город виден как на ладони. Это и есть Рыбацкий бастион.
Там они с женой собирались погулять, выпить какао, полюбоваться видом на город.
Папа-турист огорченно пожал плечами и встряхнулся, гоня неприятные мысли. Но, немного подумав, все-таки не пошел через мост к Буде, а решил осмотреть еще кое-что на этой стороне Дуная, в Пеште.
Глава восьмая, в которой речь идет о родительской и сыновней любви. Вроде бы все образуется, но на самом деле…
Ребята шагали как на параде. Словно доблестные бойцы, одержавшие победу. Впереди Терчи катила коляску с малышом, радостно хлопавшим в ладоши. Мальчику очень нравилось его новое окружение.
После всех треволнений и возни — переодели ребенка, напоили его чаем — Терчи пыталась выглядеть веселой, но производила впечатление смертельно уставшего существа: руки у нее дрожали, улыбка была кислой.
Вышагивающие следом за ней мальчики казались весьма удовлетворенными и радостными, словно на самом деле одержали победу. Они гордо поглядывали по сторонам, будто каждый из них был отцом ребенка.
— Молодец парнишка, а?
— Точно.
— Умница!
— Уж это верно.
— Терчи, не беги так!
— Терчи, не тряси его! Он себе язык откусит!
— Не злите меня, ладно? — остановилась Терчи. — У него и зубов-то нет!
— Есть. Когда он ревел, я видел.
— Значит, языка нет.
— И язык есть! У такого-то парня? У этого чудо-малыша?!
Терчи снова покатила коляску, а Берци и Карчи, как обычно, принялись усердно фантазировать.
— А вдруг выяснится, что…
— Может, он уже осиротел?
— А если у него и отца нет?
— Тогда мы его усыновим.
— Он станет самым молодым сорванцом великого союза сорванцов.
— Думаешь, нельзя это устроить? Почему нет? По очереди станем за ним ухаживать. С родителями тоже договоримся. Если все три наши семьи объединятся, то уж как-нибудь справимся с уходом за одним-единственным карапузом.
Карчи усердно кивал, а лицо у него при этом было озабоченным и даже грустным: он не решался сказать, что после смерти отца мать уже во второй раз легла в больницу и воспитание малыша вряд ли окажется ей по силам.
