— Напрасно ты им светишь, малышка. Молчу, молчу, Леестра. — протянул он и отвесил фиглярский поклон. — Все‑таки, спрячь камушек, — не вводи в искушение, да и очень уж заметная вещица.
Она внимательно посмотрела на трактирщика, еще раз полюбовалась на перстень, а потом все‑таки одела его на цепочку, как кулон, и спрятала его под одежду.
— Кнут, не впускай пока никого сюда, нам поговорить нужно. — Она кивнула в сторону двери и взялась за входную ручку.
В комнате помещалась только стол со стулом и узкая кровать, на которой спал полностью одетый крупный мужчина. Услышав скрип входной двери, он вскочил и потянулся к выглядывающему из‑под кровати топорику, но увидев женщину, расслабился, снова сел на кровать и откинулся головой на стену, так что стало видно его лицо с рассеченной губой и крупным носом.
— Лестра, это ты. Ну что? Ты у него была? Он согласен нас перевести?
— Была, он согласен, отчего ж не согласится, в его то положении? Только он пьян как сапожник, а его баркас вряд ли доживет до утра.
— Черт, — мужчина снова вскочил, — ведь говорил ему не пить эти дни, может работа наклюнутся. Как все это не вовремя.
— А что случилось? — Насторожилась женщина.
— Сегодня в город через портал прибыли какие‑то маги из столицы. Маг — дознаватель ни жив ни мерт их встречал, а потом, как лакей кланяясь, повел в свой дом.
— Ты думаешь, они из‑за нас? Да нет, не может быть — уже полгода прошло, об этом щенке все забыли.
— Забыли. — Передразнил мужчина. — Ведь говорил тебе, дуре, не надо убивать! Мало ты с него поживилась? Цацку эту нацепила, благородную из себя корчишь, а как была дешевкой, так и осталась. За версту борделем несет.
— Сурог, — сказала женщина сквозь зубы, — ты рот свой поганый закрой. Вон губу тебе уже раскроили, не заткнёшься, без языка останешься.
Женщина замолчала и рассержено обернулась к двери, так что Вирту наконец стало хорошо видно ее лицо.
Это было несправедливо. Вместо прожженной злобной ведьмы, которую он ожидал увидеть, судя по ее ауре, на него смотрел ангел. Еще совсем молодая, с нежной матовой кожей и удивительно изысканными чертами лица. Ее изящно очерченные ноздри разгневанно трепетали, а темно синие, почти черные бархатные глаза, как омуты тянули окунуться в их бездонную глубину. Она слегка хмурила свои красиво очерченные брови и нервно покусывала нижнюю губу.
Наконец она приняла какое‑то решение и обернулась к своему подельнику.
— Хватит злиться, Сурог, сейчас не время выяснять, кто больше виноват. Мы с тобой в одной лодке, и палач в равной степени хочет с нами познакомиться.
