Очередь | страница 22



А шаркал-то не этот, невольно подумал Сергей.

Руки чужестранца истекали мыльной пеной: на мраморный пол с едва уловимыми вздохами приземлялись розоватые клочья. Из ослепительного крана капала вода — кап-кап, кап-кап-кап — и где-то терялась нерожденной мелодией. Слегка пожимая плечами, господин отвернулся к раковине, и на серебристой поверхности крана Сергей мельком заметил искаженное, расплющенное отражение его пальцев — безошибочно узнаваемых, безупречных пальцев музыканта…

Не соображая, что делает, он шагнул вперед.

— Тот, о ком вы говорили, — начал он не своим голосом, сиплым и сдавленным, — тот музыкант, который приедет к нам на гастроли — кто он? Сам я тоже музыкант. Слышал ваш разговор. У меня…

Дверь разинула пасть, и весь проем загородила косая сажень плеч. Охранник уперся тусклым взглядом Сергею в лицо.

— Этот человек вам мешает, сэр? — угрожающе спросил он.

Сердце у Сергея екнуло, замерло — и куда-то провалилось, увлекая его за собой в доселе не замеченную бездну, навстречу слепящей опасности, навстречу безумию, в мир, который разом потерял всякий смысл, а вода все капала, посольский туалет сражал наповал своей роскошью, ох, что же я натворил, какое безрассудство, какая непростительная, преступная выходка…

— Я не понимать, — надменно бросил иностранец.

Похолодев от немого ужаса, Сергей смотрел, как тот вытирает руки полотенцем. Охранник двинулся вдоль кабинок, заглядывая под двери, а иностранец поднял глаза к зеркалу, и его взгляд, спокойный и непроницаемый, блеснул сквозь прорези маски, но Сергею показалось, что где-то в зыбком мире множественных отражений один серый глаз понимающе, хотя и едва заметно подмигнул.

Вслед за тем седой господин исчез.

— Получишь «строгача» с занесением, — прошипел охранник.

Обретя дар речи, Сергей начал заикаться. Да ведь в оркестре он один из самых проверенных кадров, хоть кого спросите, вот ударника спросите, он меня всю жизнь знает, может за меня поручиться, директора спросите, только не надо строгача, у меня в личном деле ни одного взыскания, это недоразумение какое-то, если людям по естественной надобности, с кем угодно могло случиться, я ни в жизнь, мне сорок семь лет, в моем-то возрасте…

Тяжелый взгляд отвешивал ему пощечину за пощечиной.

— Отныне ты у нас на особом учете, — объявил наконец охранник. — Приступай к своим обязанностям.

Тусклая лампочка его взгляда погасла. Сергей получил возможность вернуться в оркестровую яму бального зала, чтобы и дальше вдыхать жизнерадостные ритмы в свою тубу.