- Спят поди... - Резюмировала тетя Люба, с снова ткнула пальцем в пульт. Она была женщиной решительной.
Внезапно площадку перед воротами залил дополнительный след - включился фонарь на столбе. Тетя Люба одобрительно кивнула, а кнопку не отпустила.
- Кто? - Вдруг хрипло буркнул динамик мужским голосом.
Тетя Люба наклонилась поближе к динамику.
- Мне Клевцов нужен... Глеб Владимирович.
- Развейте мысль, - вежливо попросил динамик.
- Что? Какую мысль?
- Зачем вам нужен Клевцов.
- Я ему внука привезла.
- Бхум!... - отчего-то закашлялся голос в динамике. - Какого еще внука? У Клевцова никаких внуков нет.
- Как это нет? - Рассердилась Тетя Люба. - Мне этот адрес Вера Поморцева дала. Муж её был - Вадим Поморцев. А это их сын. - Тетя Люба развернула меня к камере на столбе, и я зажмурился от яркого фонарного света.
- Поморцев... А сама Поморцева где? - осведомился динамик.
- Умерла. Вчера. Круппозное воспаление. Еще осложнение какие-то... Ну! - Тетя Люба грозно выпрямилась - Это же вы Клевцов! Будете открывать? Или так и будете прятаться за своим говорильником?
- Погодите, - после паузы сказал голос - сейчас выйду...
Через некоторое время за забором лязгнул засов. Сбоку от ворот отворилась калитка, отворилась странно, медленно, словно стоявший за ней постепенно осматривал открывавшийся вслед за ходом калитки вид. Свет внешнего фонаря разогнал темноту за калиткой, и открыл в резком контрасте света и темноты сухого костлявого деда. Тот был лыс как полено, или может быть наголо брит, под длинным носом свисали на шею длинные седые усы, а над носом таились в глазницах два немигающих глаза. Эти глаза обшарили все вокруг, а потом будто два зверька из нор - схватили меня, впились в него, оцепенили страхом, тут же впрочем отпустили, и переключились на Тетю Любу.
Я пискнул, и спрятался за за Тетю Любу.
- Ну, заходите, - приглашающе махнул левой рукой дед. Тетя люба махнула на машину брелком, и та послушно выключила фары и щелкнула замком.
- Пойдем Мишук, - тетя Люба взяла меня за руку и двинулась во двор.
- Не оступитесь, - предупредил дед, - двор не освещен. Подождите пока глаза привыкнут.
Двор изнутри был большой. Глаза постепенно привыкали к темноте, и я различил темную громаду дома безо всякого света в окнах. Дед задвинул засов калитки. Все это дед делал левой рукой, а правую он все время держал за спиной. Наверно у него больная поясница, решил я, и стал чуточку меньше боятся высокого старика.
