— Будешь стрелять, скажешь, я не люблю, чтобы мне стреляли в спину.
— Ладно, — пообещал отец.
Яшка шел так, будто руки у него связаны за спиной. Ни то, как шел Яшка, ни то, как он держал руки, Акиму не понравилось, и он скомандовал:
— Поднять руки вверх!
Находясь в наивыгоднейшей позиции, Аким не ожидал от сына новой дерзости: Яшка, продолжая шагать к зароду, все так же, не оглядываясь, вытянул назад правую руку и показал отцу сложенную по всем правилам фигу. В другой бы раз Аким изловчился и треснул Яшку по пальцам, но сейчас надо было дойти до места без тычков.
— Стой! — скомандовал он Яшке.
— Не дошли еще, — ответил Яшка. Он нехотя остановился среди мокрого зеленого луга, медленно оглянулся и, сожалея, что все скоро кончится, сказал: — Около зарода интереснее.
Аким зашел вперед Яшки, отпнул подальше в сторону увесистый белый голыш и укоряюще произнес:
— За тобой если не смотреть, схватишь голыш и залепишь родному отцу в голову.
— А ты не лезь первый.
Не дожидаясь разрешения, он двинулся к зароду. Аким с ружьем наперевес поспешил за сыном, ругаясь, что тот пошел без команды. Яшка шел нарочно медленно и соображал, что лучше: быть до конца смелым или, пока не поздно, дать стрекача? И еще одно соображение удерживало его от позорного бегства: Яшка верил, что в последний момент, когда отец прицелится, запоет труба, налетят всадники, отец оглянется — и в эту секунду один из всадников на скаку выхватит у отца ружье…
Яшка подошел к зароду, выбрал травянистый бугор, встал повыше, вглядываясь, не покажутся ли с какой-нибудь стороны красные. Но ниоткуда не было слышно пения трубы, лошадиного топота, и он вздохнул. Отряд явно запаздывал.
— Руки вверх!
Щурясь, Яшка с ненавистью посмотрел на отца и хриплым, не своим голосом ответил:
— Красные не сдаются.
Аким опустил ружье.
— Это ты красный, полная тетрадь двоек?
— Стреляй-стреляй, — сказал Яшка, и в его голосе Аким почувствовал угрозу.
В это время старуха соседка, Кирпичениха, вышедшая по нужде на улицу, поднялась из крапивы и крикнула:
— Ты что делаешь?!
Аким чуть не выронил ружье. Он увидел старуху, перелезавшую через прясло, потерялся совсем и не знал, что делать. Старуха, воспользовавшись заминкой, подошла к Акиму и без особых усилий разоружила его.
— Старый ты треснутый горшок! — ругалась старуха, волоча за собой ружье. Другой рукой она удерживала Яшку, который не знал, как поступить: вырваться из цепких старухиных клешней и подойти к отцу или подчиниться старухе, которую такой смелой он еще ни разу не видел? Оглянувшись, Яшка замешкался, и старуха сильно дернула его в свою сторону так, что Яшка едва не растянулся на мокрой и скользкой траве.
