.
Не менее выразительно появление Антуанетты: «Моя тетя Батиа с мужем откликнулись на приглашение бабушки. Если бы ты только видела, – обращается Миет к кузине, – триумфальный въезд этих добрых горцев. Вдвоем на одной лошади, сапоги торчат вперед, портманто сзади; одежда и внешний вид соответствующие. Ты знаешь мою тетку и можешь представить себе, как на ней сидит костюм для верховой езды. Ее муж одет, как в старые добрые времена. Вместе они являют собою преуморительное зрелище. <…> Она [тетя Батиа] остроумна и весела. Тот, кто узнаёт ее получше, прощает ей некрасивую внешность»[170]. От Миет нам также известно, что и ее мать Анн-Мари «любит светскую жизнь и увеселения, не пропускает ни одного бала или спектакля – она везде, где развлекаются»[171].
На фоне столь веселого и жизнелюбивого семейства странным контрастом смотрятся суровость и аскетизм Жильбера Ромма. Впрочем, уже с первых дней жизни у него все было не как у других братьев и сестер. Так, появление на свет каждого из них произошло в монотонной череде буден провинциального городка, наполненных мелкими повседневными делами, не привлекшими к себе внимание риомских летописцев. Теперь нам уже не узнать, чем жил Риом в те дни, когда впервые увидели этот мир Шарль-Николя и Анн-Мари, Жан-Франсуа и Антуанетта. Зато мы точно знаем, что делал Риом, когда родился Жильбер, – истово молился.
В ожесточенной борьбе иезуитов, поддерживаемых высшей церковной иерархией Парижа и Рима, против янсенистов – борьбе, определявшей ход религиозной (а порою и политической) жизни Франции на протяжении большей части XVII и XVIII столетий[172], – Риом безоговорочно стоял на стороне янсенистов. Сколько бы ни пытались клермонские епископы увещеванием и даже принуждением убедить риомское духовенство отказаться от янсенистской «ереси», оно оставалось непреклонно в своих убеждениях, в чем его твердо поддерживали и столь влиятельные в этом городе судейские учреждения[173]. В начале 1750 г. руководство епархии предприняло еще одну попытку наставить риомцев на путь истинный, прислав к ним миссию с генеральным викарием во главе. Местный житель Антуан Месье в своем дневнике так описал происшедшее:
15 февраля 1750 г., в первое воскресенье Великого поста, миссия прибыла в Риом. Ее открыл г-н де Фелигонд, генеральный викарий. Освящение креста, установленного у ворот Мозак напротив селитренного завода, произвел 12 апреля 1750 г., в воскресение Доброго Пастыря, по окончании вечери г-н Пелиссье, декан церкви Сент-Амабль
