— Ну, писатель? Оставайся. Чего тебе мотаться? Здесь хорошо, тихо. Ну? Утром позавтракаешь и давай, трудись.
— Спасибо, — благодарно произнес Пашков. — Только мне сначала позвонить нужно.
— Вот и славно. А я вам сейчас чайку принесу. Или кофе?
— На ваш вкус, — дипломатично ответил Пашков.
— Тогда чаю. И почки промывает, и спать после него легче. А туалет у вас будет рядом, прямо из спальни дверь.
Когда она вышла, Большаков разлил водку по рюмкам и сказал:
— Верни-ка ты мне эти бумаги. А насчет твоих книг… Мура все это. То есть пиши на здоровье, если так хочется. Пиши! Может быть, буду еще внукам говорить, что со знаменитым писателем за одним столом водку пил. Гордиться будут. Если доживу до внуков… А так, давай я тебе пенсию назначу. Прямо сегодня.
— Пенсию? — с заметной иронией уточнил Пашков.
— Ну, не пенсию. А… Ну как это называется? Не гонорар, а… Стипендию, вот! Стипендию. Чтобы ты не гнал текст, а сидел себе спокойно пописывал. Умные мысли там… Сколько ты, говоришь, в месяц зарабатываешь? Сто долларов? Двести? Триста?
— По нынешним временам триста уже совсем неплохо, — уклончиво ответил Пашков. Ясно, что таких денег он не зарабатывал, но и жаловаться на жизнь не хотел.
— Пусть триста! Каждое первое число приходи, и я тебе буду выкладывать триста баков. Нет меня — к секретарю!
— Щедро.
— А ты не смейся. То есть я не то хотел сказать. Это не подачка. Я же не обидеть тебя хочу, понимаешь?
— Понимаю.
— Вот! Ты думаешь я чего — не понимаю? Все понимаю. Я же знаю, что ты с протянутой рукой ходить не будешь. Все мы… Все мы такие. Интеллиге-енты! Мы же гордые! И я гордый, и ты. Ни разу же ко мне не пришел и не попросил. А мог бы! Мог?
— Наверное.
— Вот видишь! А не пришел же. Как там? Не проси, и сами придут и предложат. Так? Вот я тебе и предлагаю. Если хочешь, то прошу. Каждое первое число… Не так, я понял. Все понял. Ты в какое время просыпаешься?
— Как когда.
— В девять? Десять? Счастливый человек. Вот в десять часов каждое первое число к тебе в дверь позвонит человек и принесет тебе конверт. И все! Я решил! А теперь давай за Ваську. Пусть земля ему будет пухом.
Закусив водку долькой огурца, Пашков осторожно, как бы между прочим, спросил:
— А если этого Аслана наказать?
— Мечтаешь? Хорошее дело. Но лучше пиши свои книжки. Дал бы, кстати, почитать. Как-то искал тебя в магазине — не нашел. Не издают?
— Дам, какой разговор. Ну а все же?
— Это невозможно, потому что… Невозможно.
— Все возможно.
