«Назначение Г. А. Потемкина генерал-адъютантом императрицы зимой 1774 г., - пишет исследовательница, - не только означало новую фазу политической истории ее царствования, Оно открыло новую, волнующую страницу личной жизни Екатерины» {95}. «Десятилетняя разница в возрасте между ним и Екатериной значила все меньше по мере того, как оба старели. С годами он [30] стал велик сам по себе… Вероятно, его пребывание рядом с Екатериной в масштабах страны играло стабилизирующую роль, т. к. отчасти удовлетворяло потребности русских в мужском правлении… Исчезновение Потемкина в октябре 1790 г. было похоже на падение могучего дуба, оставившего широкую брешь как в общественной, так и в частной жизни Екатерины. В течение 17 лет он господствовал на русской сцене и неизбежно стал мишенью зависти, даже ненависти, тех, кого он вытеснил, кто не извлек пользу из его покровительства, кто обижался на его высокомерие, самонадеянность, всемогущество… Множество легенд, выросших вокруг него, были данью его необыкновенной личности. Многие, как британский посол Джеймс Гаррис, граф Сегюр или принц де Линь пали жертвами его обаяния. Человек огромных познаний, он был более, чем кто-либо при екатерининском дворе, близок к родным корням русской культуры в ее церковно-славянском и греческом проявлениях и менее других затронут интеллектуальной засухой просвещения» {96}.
Мадариага использовала для написания своего труда многие, накопленные к тому времени в русской дореволюционной и советской историографии знания об эпохе Екатерины П. В частности, для характеристики Потемкина она обращается к монографии Дружининой и почти дословно цитирует Масловского. «Чувства, которые вызывал светлейший князь во время своей жизни, заслонили последующую историографию и не позволили ученым вынести объективное суждение о его службе России. Только недавно его работа в качестве генерал-губернатора Новороссии была изучена по его собственным бумагам и была дана позитивная оценка его роли в развитии незаселенных земель юга. В отличие от Суворова или Румянцева, Потемкин, похоже, еще ожидает своего военного биографа. Его обвиняли в лени, медлительности, выдумывании мнимых врагов там, где их на самом деле не было, хотя никогда - в личной трусости. Неудача, постигшая его, как солдата, заставила историков проглядеть тот факт, что он был первым современным русским генералом, командовавшим не просто одной армией, но несколькими театрами военных действий… с дополнительной задачей интегрировать действия построенного им Черноморского флота в общий стратегический план»
