Вот так. А что смогут сказать старые Параска и Евдоким, когда их спросят о сыне? Был, мол, дезертиром Красной Армии, товарищей, полк в минуту опасности бросил, бежал. А то еще скажет старый партизан Евдоким, участник гражданской войны: «У нас не было сына, не наш это сын, Остап Савчук, расстрелянный за дезертирство… Никогда не было среди Савчуков трусов и предателей».
— А ты иди, иди, — буркнул узкоглазый, и Остап вздрогнул. По-прежнему шумели хлеба, и по-прежнему высоко в небе пел жаворонок. Остап понял, что вот в последний раз в жизни слышит он песню жаворонка. Но так было правильно — так должно было быть.
— Hande hoch!
Они как из-под земли выросли. Вынырнули из золотой чащи ржи, выскочили на дорогу. Шестеро. Серые мундиры, круглые шапки на головах. В руках автоматы.
Да, это были немцы. Остап, словно при вспышке молнии, увидел их более отчетливо, чем все, что было вокруг. Отчетливей, чем золотую рожь, чем песчаную дорогу, чем свой конвой. Шестерых. А шестеро увидели из ржи троих: двое вооруженных, между ними один безоружный. Увидели немцы, как ведут на расстрел дезертира Красной Армии, Остапа Савчука. Красный туман застлал ему глаза. Как уверенно они выскочили на дорогу, как крикнули: «Hande hoch!» — он понимал, знал эти слова: «Руки вверх». Ну нет, не дождетесь, сволочи, не дождетесь!
Узкоглазый припал на колено. Затрещал его автомат. И вдруг залп оборвался: смуглый солдат, приехавший сюда из далекой Средней Азии, чтобы здесь, в золотых хлебах Украины, доказать свою любовь к Советскому Союзу, упал навзничь. Одним прыжком Остап очутился возле него. Почувствовал в руках гладкое прикосновение металла. Семьдесят пять патронов в диске, семьдесят пять патронов, гашетка под пальцем, цель совсем близко, лицом к лицу. Вдруг один упал — повалился головой в рожь, ноги в судорогах подняли на дороге клубы светложелтой пыли. Упал второй — и вдруг Остап почувствовал, что его палец тщетно нажимает гашетку. В диске уже не было патронов. С отчаянием, с яростью он схватил автомат за ствол. Рванулся вперед, замахнулся, как цепом. Глухо стукнуло о череп, хрустнула кость. Замахнулся еще раз — и ударил в пустоту. Непонимающими глазами осмотрелся он вокруг. Никого не было — три убитых немца на дороге, остальные нырнули в золотую рожь, и след простыл. Остап отер рукавом пот с лица и оглянулся на своих. Смуглый солдат из Средней Азии лежал мертвый. Второй красноармеец тихо стонал, кровь сочилась из раны в голове.
