— Тогда лучше уж пусть едет в Англию и порадует твою матушку чаепитием с королевой.
— Тебе что, так мил Легион? — удивился Адам.
— Легион мне подходит. И я Легиону подхожу. — уклончиво ответил Старбак.
Некоторое время оба молчали под аккомпанемент далёкой стрельбы. Потом Адам разомкнул уста:
— Твой брат… — поколебавшись (очень уж деликатную тему затронул), повторил, — Твой брат. Он надеется, что ты вернёшься на Север.
— Мой брат? — изумился Старбак.
Его старший брат Джеймс угодил под Манассасом в плен. Держали его в Ричмонде, и Натаниэль регулярно посылал брату книги, но сам не ездил ни разу. Обратись Натаниэль с просьбой об отпуске для свидания с братом, начальство бы ему не отказало. Но он не обращался. Ни разу. Разрыв с роднёй не дался ему легко, и бередить эту рану встречей с братом Старбак не имел ни малейшей охоты.
— Ты виделся с ним?
Адам кивнул:
— По службе.
Фальконер-младший объяснил другу, что в его обязанности входит составление списков пленных офицеров-янки для последующего обмена их на взятых в полон северянами южан.
— Мне приходится часто бывать в Ричмондском узилище, и на прошлой неделе я встречался с Джеймсом.
— Как он?
— Худой, бледный, однако полон надежд выйти по обмену на свободу.
— Эх, Джеймс, Джеймс…
Натаниэль до сих пор не мог поверить, что его старший брат, скрупулёзный и педантичный, надел военную форму. Джеймсу, чувствующему себя в дебрях законов и судебных прецедентов, как рыба в воде, присущий солдатчине дух авантюризма был чужд и ненавистен.
— Он волнуется о тебе… — сообщил Адам.
— Я о нём тоже. — соврал Натаниэль, соображая, как бы перевести разговор на другую тему.
— Его бы порадовала весть о том, что ты посещаешь молитвенные собрания. Он беспокоится, не поколебался ли ты в вере. В церковь каждую неделю ходишь?
— Там, где удаётся. А ты? Сам-то как?
Адам расплылся в улыбке, покраснел, открыл рот, но вместо ответа засмеялся. В нём явно боролись стеснение и желание поделиться с другом новостью личного свойства.
— Я… Отлично я. — наконец, выдавил он из себя.
Новость была написана у Адама на счастливой физиономии, и Натаниэлю осталось лишь поставить диагноз вслух:
— А ты влюблён.
— Да. Ну, то есть, наверное… В общем, да.
Смущение друга позабавило Старбака:
— Скоро свадьба?
— Нет… То есть, скоро, если война… Видишь ли, мы, пока война идёт… Мы с ней… Одним словом, мы договорились после войны всё. — Адам, красный, как рак, но довольный собой, расстегнул карман мундира, в котором, очевидно, хранил фотопортрет невесты, — Ты даже не спросишь, как её зовут?
