– Вы сделали хороший бизнес?
– Пожалуй!
– Напишете что-нибудь интересное для газет?
– Ни строчки, дорогая. Ни строчки!
– Что же произошло?
– Снова холод, дорогая. Начинается решительный раунд.
– Вам придется драться?
– Еще как! В холодную пору надо помочь Ричарду Львиное Сердце. Придется стать… – он огляделся по сторонам: они были одни, – супергосударственным секретарем, моя милая.
Амелия ахнула:
– Кому?
– Мне, милочка! О! Я кое-что понимаю в нокауте, особенно если он касается какого-нибудь черного.
Амелия смотрела на супруга расширенными глазами, в ушах ее звучал голос Лиз.
А вверху, на мачтах, щелкали парусные автоматы, скрипели блоки, ветер надувал выпуклые паруса. Красавица яхта разворачивалась, готовая ринуться к африканским берегам.
Океан мерно дышал, поднимая на своей груди и яхту, и как бы воздух вокруг, и небо над ней.
«Дух захватывало… Нет! Какое там захватывало! Духу вообще не оставалось места в бренном, сдавленном скоростью теле, сердце захолонуло… Если оно и продолжало биться, то удары его уже в счет не шли… Рот хватал воздух, как после ныряния, и никак не мог набрать его в легкие…
Бешеный самолет летел над землей.
Если бы удалось закрыть глаза! Но они смотрели, расширенные от ужаса, от напряжения, от неестественности того, что видели.
Я взлетал вверх, вдавленный в кресло, я падал, повисая в воздухе, теряя вес, с замершим стоном на губах…
Когда-то пилоты страдали от воздушных ям. Сейчас это были ямы земные.
Только в кошмаре может привидеться, что ты мчишься в гоночном автомобиле, в котором дерзость конструкторов превзошла азарт рекордсменов, и эта сверхмашина, порождение расчета и страсти, вдруг срывается с шоссе, но несется уже так быстро, что не в силах упасть в пропасть без дна. Ум не может осознать это, но механический демон из газовых струй и шариковых подшипников несется… прямо на скалу, которую нельзя миновать. Миг – и все должно разлететься на атомы, но машина, словно насмехаясь над законами природы, уже самолетом чуть взмывает над скалой – и внизу злобно мелькают оскаленные зубы камней с глубокими провалами. А машина уже скользит в головокружительном спуске по склону горы, конечно, без дороги, скользит над хаосом камней и кустарника, хижин и изгородей.
И все это не в кошмаре, все эта наяву.
Дьявольский самолет, самолет, пилотируемый дьяволами, превышал скорость звука, но почти не отрывался от земли. Все сливалось в вихре разноцветных полос, в безумной вакханалии теней, когда уже нет предметов, нет линий, нет цвета, объема, формы, есть нечто утратившее материальность, воплотившееся в одно лишь неистовое движение.
