Авакян крикнул:
– Ложись! – и потащил книзу американца. – Ваши объявили, что все мы в этой зоне считаемся врагами! Ва!
Рухнул с неба обвал. Грохочущие звуки падали на хрупкую шлюпку, как раздробленные утесы…
Вскоре рев реактивных двигателей смолк вдали.
Матросы и пассажиры шлюпки поднимали головы, провожая взглядом удаляющийся самолет. Не сделает ли он еще заход?
Не поднялись только Вася с Андреем. Оба лежали окровавленные, привалившись к разным бортам.
– Ай-яй-яй!.. Какое дело! – сокрушенно щелкал языком Авакян.
Американец достал из кармана промокший, но безукоризненно чистый платок, решив, видимо, сделать Андрею перевязку.
– Мертвый ведь, – сказал один из матросов.
До американца дошел не столько смысл, сколько тон сказанного. Он резко повернулся и покачал головой. Тут его взгляд остановился на одном из спасенных, которого, очевидно, имел в виду матрос. Человек лежал лицом книзу. Его черные жесткие волосы слиплись от крови. Американец повернулся к Андрею.
Шлюпка подходила к «Дежневу». Сверху спустили не веревочный штормтрап, а парадный – лестницу со ступеньками и перилами, – чтобы удобнее было поднять раненых.
Кандербль сам взял на руки советского матроса, на окровавленный мизинец которого он все-таки надел свой перстень с искусственным алмазом. Авакян старался помочь ему нести Андрея, но только мешал.
Испуганная, бледная Аня тщетно вглядывалась в лица моряков, пытаясь отыскать Андрея. И вдруг она увидела его, окровавленного, на руках у незнакомого человека с нерусским длинным лицом. Глаза ее наполнились слезами. Она пошла впереди Кандербля, указывая дорогу в лазарет…
Южное ленивое море катило округлые валы – отзвук не утихшего где-то шторма.
Воздух в трюме торпедированного корабля, видимо, нашел выход, и подсохшая корма его теперь быстро погружалась. Скоро она скрылась под водой.
Через все море к солнцу пролегла золотисто-чешуйчатая дорожка.
Глава вторая. Последняя искра
Андрея и Васю, состояние которых казалось безнадежным, поместили в отдельную каюту – корабельный «изолятор».
Две узкие койки, тяжелая металлическая дверь, чуть наклоненная стенка с круглым иллюминатором, запах моря, свежей масляной краски и лекарств… И рядом – тихая, скорбная Аня, добровольная сиделка.
Андрей первое время все беспокоился о Васе, слыша, как хрипело и клокотало у него в простреленном горле. Повернуться, посмотреть на друга Андрей не мог – перебит был позвоночник…
Андрей все понимал. Он знал, что Вася умирает. Все знал и о себе… Это у монголов была такая жестокая казнь: человеку переламывали хребет и бросали его. Он долго и мучительно умирал. К нему могли прийти друзья и родные. Они лишь рыдали над ним, но не могли спасти…
