Аллея поднималась к расположенному вверху ресторану, откуда открывался чудесный вид на Дунай и Вену, прикрытые голубоватой дымкой. Глядя в такую даль, всегда хочется взмыть вверх, облететь просторы.
Слух резанул громкий дробный стук. Но на этот раз это были не автоматы, а пневматические молотки.
Венцы в аккуратных спецовках с множеством карманчиков старательно вырубали из тротуара каменную плиту с изображением немецкого орла, держащего свастику. Ее когда-то с помпой водрузили на место, откуда Гитлер жадно смотрел на Вену после аншлюса. Не потягалась во времени эта плита с плитами музыкантов!
Аллеи в Сокольниках совсем не походят на аллеи Венского леса. Они идут по прямым просекам подлинно русского леса, по которому мчались в старину доезжачие и сокольничьи царской охоты. Таких сосен-исполинов, раскидистых елей, таких белоствольных «девичьих» берез не встретишь в Венском лесу среди грабов, вязов и диких каштанов. Но сказка Венского леса в первых числах июля, в год повторной солнечной активности перекочевала с отрогов Альп к нам в Сокольники.
После пения Милицы Корьюс (воспитанницы Киевской консерватории) в «Большом вальсе» я тридцать лет не слышал исполнения этой блестящей вариации.
И вот мне привелось снова услышать этот вальс в Зеленом театре Сокольников.
Конферансье объявил номер, и я почему-то заволновался. Но едва появилась певица и я услышал ее сильный, гибкий и звонкий, как хрустальная струя, голос, я увидел чудом помолодевшую героиню «Большого вальса». Блестящие рулады сверкали, словно их можно было различить в воздухе, они ослепляли.
Вдруг я вздрогнул и оглянулся. Нет, я не ослышался. На соловьиный голос певицы характерным щелканьем отозвался в кустах соловей.
Все, все, кто сидел в тот вечер в Зеленом театре, невольно посмотрели на освещенную прожекторами листву, обрамлявшую открытый зал.
А в листве отозвался второй соловей.
Надо было видеть в те минуты лицо певицы. Она услышала своих партнеров и засияла внутренним светом.
Когда голос ее рассыпался бисерным каскадом, два соловья не просто повторяли руладу, а пели вместе с ней в терцию, в кварту, украшали паузы музыкальными рефренами и каденциями.
Я слушал затая дыхание. Никогда я не мог себе представить, что соловьи так понимают, чувствуют музыку и так виртуозны! Они были ничуть не хуже излюбленного колоратурами флейтиста, оттеняющего голос. Своей птичьей импровизацией они сделали сказку Венского леса поистине волшебной.
