– Как так Морфи? – запротестовал я. – Морфи играл черными, а позиционную ничью сделали белые.
Михаил Михайлович улыбнулся:
– Это у вас тут Морфи играл черными, а там, за океаном, Морфи играл белыми. Черными согласился играть лучший гроссмейстер Запада.
– Он поверил в ясновидение?
– Там многие этому верят. А вот как у вас тут поверили… – И он с улыбкой развел руками.
Я почувствовал себя уничтоженным.
– Значит, гроссмейстеры играли не с Морфи, а между собой? – упавшим голосом спросил я.
– Конечно. Иначе партии бы не было! Ведь мы же договорились сделать вклад в шахматную науку.
– Как же передавались ходы? А клерк из Нового Орлеана?
– Этот банковский служащий нам очень помог. Вы, конечно, помните об опытах с подводными лодками? На борту их находились перципиенты, угадывавшие карты, которые предъявляли им на берегу индукторы, находящиеся за тысячи километров.
– Да, я слышал, но не придавал им значения.
– И напрасно! Один из этих перципиентов и был нашим банковским служащим. Ему удалось установить контакт с вашей телепаткой. Оба думали, что общаются с прошлым и передают ходы великого Морфи. Хотя на деле связь с прошлым и не была установлена, результат эксперимента едва ли нужно считать отрицательным. Тем более что аналогичный эксперимент был проведен одним из американских космонавтов, находившимся на Луне. Правда, есть сомнения в чистоте эксперимента…
– Но у нас! Есть же шахматная партия!
– Что бы ни случилось, она украсит шахматные издания. Отчет же об эксперименте – в соответствующее отделение Академии наук.
– Кесарево – кесарю, – уныло сказал я и решил не писать для молодежного журнала статьи о победе над Временем.
Вместо нее я написал этот рассказ.
Спасибо Иоганну Штраусу за сказку, спасибо народным артистам леса, исполнившим ее, спасибо певице Валерии Новиковой, 4 июля 1969 года заколдовавшей их.
У нас было принято рассказывать о необыкновенном. Нанта вечера мы шутливо называли «кают-компанией», хотя ни моря, ни корабля не было, зато были завидные слушатели.
Я всегда радуюсь, когда фантастические случаи происходят в жизни. И потому с особым волнением, охватившим меня в тот памятный вечер, рассказывал.
Все это действительно произошло не так уж давно в Москве, в Сокольниках. И я не боюсь сослаться на несколько тысяч свидетелей, сидевших в Зеленом театре или гулявших по соседним аллеям. Слышали-то они все! И каждый из них может поправить меня, если я дал волю фантазии. На этот раз я отказываюсь от нее. Жизнь порой бывает фантастичнее вымысла. И уж, во всяком случае, прекраснее!
