А где охота – там без следопыта не обойтись. И поедет Маюни из острога на берег дальний дней на десять самое меньшее, перестав путаться у Митаюки под ногами.
– Но самое главное, все это я сотворила без малейшего колдовства, – похвалила себя чародейка и поспешила навстречу мужу.
– Вот, товлынгов атаман набить задумал, – кивнул подбежавшей супруге Матвей. – К обеду выступаем. Собраться надобно, припасы взять, кулеврину приготовить.
– Ты за старшего? – ревниво спросила Митаюки.
– Я стрелок лучший в ватаге, – безразлично ответил Серьга. – Посему от кулеврины меня отвлекать не след. Силантий старшим пойдет, я же при пищалях и кулеврине буду.
Чародейка прикусила губу, с трудом скрывая злость. Вот оно как бывает: старалась, в десятники мужа вытаскивала, опосля в сотники, атаманом даже на время сделала. Но стоило всего ненадолго его одного оставить – и вот, пожалуйста! Уже обратно в стрелки простые сотоварищи задвинули.
Ну, да ничего. Она вернулась – и атаманство Матвею тоже возвернется.
– Плащ возьми обязательно! – забегая сбоку, потребовала Митаюки. – Холодно там, на берегу, я точно ведаю. И полога для чумов, дабы под небом открытым не ночевать!
– Не боись, милая, – поцеловал Серьга заботливую супругу. – Казаки в походах живут, дело привычное. Не пропадем.
Мужчины, конечно же, в первую очередь озаботились копьями, зельем да пищалями. Серьга, с разрешения Ганса Штраубе, сдружившегося с атаманом и ставшего ему правой рукой, выбрал две кулеврины, сняв одну с надвратной башни, а одну – достав из запасов оружейного амбара, самолично выкатил бочонок с порохом и отобрал два десятка ядер, размером с грецкий орех каждое.
Съестными припасами занимался Силантий, прочими хлопотами – Маюни, еще на Каменном поясе прибившийся к ватаге именно как следопыт и охотник, знакомый с местными хитростями.
Люди ватажники, может, и опытные – однако мужу в заплечный мешок Митаюки двух толстых соленых сигов все же засунула. Пусть будут – мало ли что?
К полудню, перекусив напоследок густой рыбьей ухой, охотники погрузились на струги и отвалили от берега. На берегу их провожало несколько женщин. Митаюки, конечно же, до последнего держала Серьгу за руку. Ее подруга по Дому Девичества, Тертятко-нэ – так же тоскливо расставалась со своим молоденьким Ухтымкой. Похоже вели себя еще несколько круглолицых девушек сир-тя, нашедших себе избранников среди иноземцев. К ним Митаюки-нэ относилась с легким презрением. Пленницы, выбравшие себе новую жизнь, в большинстве до сих пор не удосужились выучить речи своих мужей!
