Толчок, открытые двери, короткая пробежка по полётной палубе - сбросить одежду, шагнуть в привычную темноту транспортного кокона, который доставит обнажённого человека в уютное нутро пилотажной капсулы. Он всё-таки волновался, ожидая каких-то уколов, чего-то странного, непривычного - но, как и всегда, просто не заметил ту грань, когда сознание оказалось отключено от внешних раздражителей и сосредоточилось на управлении кораблём. Всё было как обычно, вот только...
Он не чувствовал тела. В объятиях тактической реальности, перехватывавшей глазные нервы, он продолжал ощущать самого себя - висящего в иллюзорном пространстве депривационной капсулы, но всё же реального и живого. Теперь же Римм превратился в бесплотного духа, в сознание, подвешенное посреди пустоты, и это ощущение мало-помалу наполняло его ужасом, поднимающимся откуда-то из глубин. Пугающая бесплотность, однако, продлилась недолго. Наполнив бездну своей всеобъемлющей сущностью, активировался интерфейс астроморфа - но теперь он располагался не снаружи, а внутри Римма. Интерфейс был частью его самого, единым целым с потоком мыслей - он больше не требовал сосредотачивать внимание на своих деталях, желания и команды будто угадывались, выполняясь мгновенно и точно. Не успел он освоиться с этим новшеством, как на психику обрушился ещё один шок. У него вновь появилось тело. Чудовищное, километровой длины тело тяжёлой интеллектуальной адаптивной платформы космического класса. Сравнить эти ощущения было не с чем. Он просто чувствовал, как расширилась в пространстве область, воспринимаемая в качестве "я", как потекли со всех сторон ненавязчивые отзывы от тысяч переплетённых систем, как нечеловеческие, неживые процессы превратились в часть его организма, играя слаженную симфонию искусственной жизни. Астроморф оживал, проводя предстартовую подготовку, не требующую вмешательства маленького беспокойного разума - так же, как процесс пищеварения или дыхания не требует обязательного контроля сознания, но каждый отклик корабля на заполнение топливных ёмкостей водородом, каждая расстыковка с обслуживающими модулями ангара отдавались в человеке эхом странных, не сравнимых ни с чем реакций. Это было настолько тяжело, что Римм едва не потребовал оборвать связь - незнакомые отклики чужих органов сводили его с ума. Вскоре, однако, гром механической музыки начал смолкать - контактная сеть адаптировалась к пилоту, отстраивая его от лишних сигналов.
