Она говорила просто, но умно, и умела слушать, когда он рассказывал ей о своих делах — на что редко решался с женщинами. К исходу вечера он все больше и больше сознавал. что его чувство к ней не просто преходящее увлечение или обычная похоть. Эта женщина вызывала у него восхищение. Она обладала внутренним спокойствием, уравновешенностью, чистотой, благодаря которым он расслаблялся и отдыхал.
Он разговорился, все более и более откровенно рассказывая ей о том, что обычно держал при себе, — о своих финансовых операциях, о скуке, которая нападает на него в их всемогущем обществе, которое он презирал, но которое одновременно использовал, деря с него три шкуры. Она, по-видимому, немного знала, зато все понимала, а это куда ценнее в женщине, чем многознание. Они все еще беседовали за столиком в углу, когда далеко за полночь ресторан стали закрывать. Она очень мило, с неповторимым тактом отказалась отравиться в его шикарные апартаменты, чтобы закончить вечер стаканчиком коктейля, — такого за многие годы с ним не случалось.
К середине недели он уже признался себе, что сражен наповал, как какой-нибудь семнадцатилетний мальчишка. Он спросил ее, какие духи она любит, и она сказала «Мисс Диор», иногда она позволяет себе купить крошечный — четверть унции флакончик в самолете, где нет налога на продажу. Он послал одного из своих лизоблюдов на Бонд-стрит и в тот же вечер преподнес ей самый большой флакон, какой отыскался в Лондоне. Она приняла подарок, не скрывая радости, однако выразила неудовольствие его размерами.
— Это чересчур дорого. Это же расточительство!
Он смутился.
— Но я хотел подарить вам что-нибудь необычное.
— Вы, должно быть, выложили за него целое состояние.
— Но я, поверьте, могу себе это позволит ь.
— Возможно. И это очень мило с вашей стороны. Но больше, пожалуйста, таких дорогих вещей мне не покупайте. Это же расточительство!
На неделе он позвонил в свое Вустерширское поместье и велел включить в бассейне подогрев, а в субботу они покатили туда на денек в его машине и поплавали всласть, несмотря на холодный майский ветер, от которого пришлось защищаться установленными с трех сторон бассейна раздвижными стеклянными щитами. Когда она в белом махровом купальнике появилась на пороге раздевальной, у него занялось дыхание. Великолепная женщина, сказал он себе, — во всех смыслах великолепная!
Накануне ее отъезда в Испанию они провели вместе последний вечер. Они долго целовались в темноте «роллс-ройса», припаркованного в боковой улочке по соседству с кварталом, где она остановилась. Но когда его рука скользнула с ее плеча пониже, она мягко и твердо отвела ее, вернув к нему на колени.
