В другое время Росси счел бы своим святым долгом заняться другом. Не представляло большого труда догадаться, что за болезнь гложет Кроуфорда, труднее было, конечно, придумать, как снова вдохнуть жизнь в этого человека.
Однажды, улучив время, Росси предложил Кроуфорду поехать с ним на часок-другой сыграть партию в бильярд. Росси надеялся хоть немного развлечь друга, дать отдых его мозгу, но Кроуфорд решительно отказался от этого предложения.
— Ты хочешь пожертвовать один вечер и получить медаль за опасение человека? Напрасно! Я уже дожил до того периода, когда в сохранении моей жизни больше заинтересованы мои недруги, чем друзья… Не возражай, пожалуйста. Больше всех вас огорчится Байлоу… но я еще подожду… Ты не забыл, почему я здесь торчу? Может быть, я понадоблюсь Манджаку. Вчера он снова просил нас прибыть на остров… Не трать на меня времени… Я еще не так плох…
Все, что сказал Кроуфорд, Росси мог бы принять за одну из его обычных тирад, если бы не тон, каким все это говорилось…
Не успел Росси собраться с ответом, как в комнату торопливо вошла молодая женщина с высоко поднятыми бровями.
— Вас кто-то вызывает по радио… Хотят знать, довольны ли вы каким-то препаратом…
— Каким препаратом? — Сообщение было слишком неожиданным, и Росси не сразу понял.
Он стремглав бросился из лаборатории к коротковолновому передатчику.
— Я — Энрико Росси, Энрико Росси. Как ваше имя?.. О каком препарате идет речь? Прошу повторить…
В комнату, заставленную радиоаппаратурой, неторопливо вошел Кроуфорд. Сразу всем стало тесно.
— Я — Энрико Росси… Кто вызывал Росси?.. Прошу повторить…
Только хрипы, шорохи и свист были ему ответом. Радист осторожно вертел ручки приемника, стараясь наладить связь.
Внешне Росси казался спокойным. Только заложенные за спину руки выдавали его волнение. Пальцы левой руки стремились вырваться из цепких объятий правой кисти. И чем энергичнее становились усилия левой руки, тем сильнее сжимала ее правая.
Кроуфорд, скрестив руки на груди, с нескрываемым презрением посматривал на радиста. Неудачники вызывали у него чувство брезгливости.
Мрачный радист, стараясь не обращать ни на кого внимания, продолжал свое, единоборство с помехами. Напряжение в тесной комнатке все возрастало. Росси казалось, что в эти мгновения уходит единственная возможность спасти ребенка. Если сейчас не удастся наладить непосредственную связь, то можно будет использовать для разговора какое-либо третье лицо с промежуточной станции. Росси не хотел сдаваться. А вдруг…
