Скорее второе, чем первое.
Он подцепил с тарелки ломтик сыра, отправил его в рот и поинтересовался:
— Это он тебя подучил?
— Кто?
— Не придуривайся. И сколько же «бабок» он тебе отвалил? — Денис оглядел комнату, будто видел впервые. — Жмот поганый. Даже на новый «ящик» на хватило, только на грошовые обои. Зря ты связалась с ним, ей-богу. А хочешь, я расскажу, зачем ты ему понадобилась? Хотя нет, не буду рассказывать. Это же моя курочка, она мне золотые яйца несет. И потом, уж больно забавно видеть его рожу, когда мы сталкиваемся в коридоре. Этакая, знаешь, слащавость и испуг, будто он мне «штуку» баксов должен и не отдает. Ничего, я еще попользуюсь немножко. А потом свалю куда-нибудь к теплому морю. Поедешь со мной?
— Поеду, — еле слышно ответила она. — Только ведь ты не возьмешь.
— А ты не теряй надежды, — он довольно хохотнул и потрепал девушку по плечу. — А ему при встрече скажи: мол, переговоры ведутся, Денис думает, но решение пока не принял. И, главное, денег с него сруби побольше, доставь мне удовольствие. Ну все, покеда, — и ушел, аккуратно прикрыв дверь за собой.
Сигареты он ей так и не купил. Она подумала, что стоит, пожалуй, дойти до круглосуточного киоска через три квартала. С трудом поднялась (все тело почему-то ныло, как после целой трудовой вахты возле раковины с грязной посудой), выключила телевизор, сунула ноги в кроссовки и вышла из комнаты.
Возле угла дома ее ждали. Мужчина — высокий и плотный — шагнул ей навстречу и преградил дорогу. Он был одет в черные джинсы и темно-синюю водолазку, которую можно было принять за черную. Он всегда одевался словно ночной воин-ниндзя — возможно, специально, чтобы нагнать на нее страх. Если так — что ж, его можно было поздравить, он вполне достиг желаемого.
— Куда собралась?
— За сигаретами.
— Садись, — коротко приказал он и кивнул на машину позади себя.
Айлун безропотно села — будто была его наложницей. Или новобранцем в армии, которого отвязный «дедушка» имел право послать куда угодно: хоть на вражескую амбразуру, хоть в соседнее село за самогоном. Возвращение из села с пустым бидоном приравнивалось к государственной измене и каралось расстрелом.
Разговаривали они всегда в машине, и всегда он ехал куда-нибудь — без видимой цели, просто наматывая круги по городу. Если разговор предстоял долгий, то маршрут мог закончиться на окраине, если короткий — он высаживал ее за пару кварталов до ее родной общаги: «Назад сама доберешься, не маленькая». Иногда давал деньги на такси.
