», потому что слово «спросить» означало
«спросить за какой-то проступок», на что человек должен был не просто ответить, а ответить по понятиям. Поэтому и сокамерник — здоровенный блатарь по кличке Лось, не отрываясь от игры в бур, обратился к нему правильно:
— Слышь, Инок, я вот интересуюсь: ты эту книжку наизусть учишь, или как?
«А и правда», — подумал он, вдруг сообразив, что в очередной раз, едва добравшись до конца, начал читать книгу с первой страницы. Страница была сильно потрепана и заклеена скотчем, под которым покоилась фамилия автора: то ли Иванов, то ли Ивин или Ивлин, не разобрать. Ясно было только, что он использовал записки самого Василия Ощепкова как основу, и уж вовсе загадкой оставался вопрос, как такую книгу ухитрилась пропустить цензура (он посмотрел год: 1980-й, самый разгар застоя, издательство «Учпедгиз»).
Учить книгу наизусть он не собирался: он и так уже знал ее до последней запятой.
— Про кого хоть там? — подал голос другой игрок, из блатных, с погонялом Сверло — вертлявый и костлявый, в вытянутой до коленей полосатой майке и с наколотой на предплечье киской сумными человеческими глазами. Киска тоже имела свое понятное в этой среде значение: КОТ — «коренной обитатель тюрьмы».
— Про одного человека, — сказал тот, кого звали Инок. — Знаменитого борца.
— Чемпиона, значит? — понимающе уточнил Сверло. — Знавал я одного чемпиона. Тоже вроде по какой-то борьбе. Сидел в общей хате с мужиками, но очень уж хотел в люди[2] выбиться. Чтобы себя показать, начал беспредельничать среди своих. Те раз ему объяснили — по-хорошему, на словах, второй… Не понимает, — Сверло вздохнул. — Несчастье с ним случилось неделю назад. Работал на циркулярке, в мастерской, да, видать, уснул. Оперся о станок — ему обе клешни выше локтей и отрезало. Эх, грехи наши…
Мужчина на нарах прикрыл глаза. Неделю назад он получил из дома письмо. Жена сообщала, что подала на развод. И, кактолько получит его (поскольку муж находится в местах лишения свободы, она имеет право развестись без его согласия — так ей объяснил юрист), тут же продает квартиру (он в ней уже не прописан), уезжает и забирает с собой их дочку, годовалую Маринку. В Маринке тот, кого звали Инок, души не чаял.
О том случае в столярке он слышал от других сидельцев — те шептались меж собой в строю на вечерней перекличке. Услышал и подумал: а чем не вариант? Ждать до конца срока, чтобы вернуться… куда? И к кому? Или решить все разом, в один миг, затянув петлю у себя на шее…
