— Тогда вы и пристрастились к дзюдо?
— Можно и так сказать.
Хотя именно пристрастился к этой борьбе я много позже, а сначала — просто бегал на занятия вместе с другими воспитанниками: зимой в гимнастический зал, летом — на задний двор, где мы мутузили друг друга под присмотром мастера Итимадзу. Однажды я понял истинную ценность наших занятий…
Ночью во двор семинарии ввалилась толпа молодчиков, вооруженных чем попало. Некоторые несли смоляные факелы — с явным намерением устроить пожар. Мы высыпали на улицу — растерянные, полуодетые, испуганные. Меня схватил за рукав Киндзо, мой сосед по комнате.
— Кто эти люди? — растерянно спросил я. — Что им нужно?
— Таиро-Доси-Кай, — проговорил он, отчаянно старясь не дрожать. — Так они себя называют. Ненавидят всех христиан — и русских, и японских. Особенно русских.
— За что?
— Не знаю, — честно ответил Киндзо. — Так уж повелось.
К нападавшим вышел отец Николай. Длинная ряса приглушенно шелестела, и казалось, что Владыка не идет, а плывет над землей. Вот он остановился, поднял руку и заговорил. Не помню, о чем была его речь, только молодчики, слушавшие ее, мало-помалу утратили боевой пыл. Иные, будто устыдясь, отступили назад к воротам. Наверняка дело бы закончилось миром, но тут кто-то из задних рядов швырнул во Владыку камень. Булыжник рассек отцу Николаю кожу на виске. Владыка упал, и будто рухнула последняя преграда, освобождая грязный поток. Толпа бандитов ринулась на нас. Меня сбили с ног и наверняка затоптали бы — выручили уроки дзюдо. Мне удалось откатиться в сторону и подняться.
Вокруг ревел и перекатывался по земле страшный окровавленный клубок, в котором трудно было угадать что-либо человеческое. Я попятился — и едва не споткнулся о Киндзо. Тот сидел на корточках и держался руками за голову. Меж его пальцев густо текла кровь.
— Киндзо, — нерешительно позвал я. Взял его за руку, потянул — и Киндзо без звука завалился набок. Правого глаза у него не было: вместо него пол-лица занимала жуткая рваная рана, казавшаяся черной в рыжих всполохах…
Я выпрямился. И встретил одного из нападавших — простейшим приемом, броском через бедро. И добил его еще в полете — ребром ладони в горло, на тренировках этот удар нам проводить строго запрещалось, а тут — откуда что взялось. Потом я стоял над скрючившимся на земле другом. Стоял — и не давал врагам приблизиться…
Мы победили. Наступил момент, когда бандиты дрогнули. Отступили к воротам, а потом и вовсе кинулись наутек. И только тогда с улицы раздались свистки полицейских. Наверняка они не торопились нарочно: ждали, пока молодчики намнут нам бока и подожгут семинарию.
