Телефон звонит, я хватаю трубку, кричу в нее:
— Алло!
— Это я, — испуганный голос не моего мужа, — Лева…
— Чего тебе?
Лев молчит, и я, опомнившись, извиняюсь:
— Прости. Я думала, муж звонит.
— А что у вас…
— Это не важно. Ты что-то хотел сказать?
— Да, — Лев сбился и, пожалуй, уже забыл, зачем позвонил. — Ах, да. Вот… — он бормотал очень смущенно и очень похоже на то, как пять минут назад бормотал мой муж. Бывший. — Квитанции из химчистки приемщицы обычно кладут в карман вещи. Проверь, пожалуйста, дубленку. Думаю, квитанция в кармане…
— Как ты узнал мой номер телефона? — не знаю почему, спросила я.
— Гале Зайцевой позвонил. Она дала мне свою визитку на похоронах.
— Хорошо, — говорю я. — Сейчас проверю дубленку. Жди. — И кладу трубку на рычаг.
Встать и доползти до гардероба нет сил. Меня предали. Растоптали и уничтожили в том месте, где жила любовь.
Если бы их связь не тянулась так долго! Я бы смогла простить. Но это…
Я понимаю, что не спросила у Миши самого главного, и опять повторяю набор норвежского номера.
— Да.
Это он.
— Скажи мне… какая она?
— Ну… она умная, — начинает он перечисление, но я швыряю трубку и начинаю хохотать.
Если бы он сказал «красивая», «молодая», «добрая», «понимающая», а он первым назвал — «умная».
А я дура! Я сижу с его мамой в Москве, выгуливаю его собаку, мою сто окон по первому ее требованию, а она… умная…
Стены пляшут перед глазами в голубом тумане. Неверной походкой я бреду назад в спальню свекрови и смотрю на разобранную, незаправленную кровать. В ней Муза прятала это сокровище — полароидный снимок, скомканный в моих руках.
Отложив его в сторону, я навожу порядок. Надеваю на подушки нарядные наволочки, запихиваю одеяло в шелковый плен… Постель сияет розовым светом. Я разглаживаю фотографию, кладу ее на центр подушки в атласных оборочках и любуюсь…
В том, как выглядит кровать, есть что-то от мести. Унизительное. На контрасте…
По дороге к входной двери вспоминаю, что хотела сделать что-то важное… Ах, да, квитанция.
Иду к гардеробу, роюсь в кармане дубленки и… нахожу бумажку.
Лев открыл дверь, едва я вышла из своей. Он сделал то, что сейчас было для меня самым важным. Стоял у двери, смотрел в глазок, прислушивался и ждал.
В его квартиру я не вошла, а ввалилась. Больно стукнувшись о косяк, я отвела его руки — сосед испугался, что я падаю, и хотел подхватить у пола — и протянула квитанцию:
— Вот. Была в дубленке.
— Я так и думал, — кивнул Лев и повел меня на кухню.
