— Во вторник… приедете? — спросил он.
— Да, — в один голос сказали я и Лева.
— Спасибо, ребята. Езжайте домой… поздно уже…
— А как ты? Хочешь, я останусь?
— Нет, езжай, Сима. Уже ничего не поправишь…
Всю дорогу из Текстильщиков до дома мы ехали медленно и молча. Лев барабанил пальцами по рулю и косился на мои колени, словно успокаивать надо их. Потом не удержался и погладил меня по ноге. В этом жесте не было ничего неприличного. Лев не знал, как выразить сочувствие, и прикосновением показал — я рядом, я помогу.
— Ты в порядке? — подъезжая к булочной, спросил он.
— Да. Если это возможно…
— Завтра я тебе нужен?
Я покачала головой.
— Спасибо. Помощь нужна Тошику, но у него много помощников…
— Во вторник я тебя отвезу.
— Нет, — сразу перебила я, — не надо. Я поеду с Музой, а ей трудно объяснить, какое отношение ты имеешь к Виктории. Извини.
Лев понял.
— Тогда до вторника? Я подъеду сразу к крематорию.
— Да. До вторника. И… спасибо, Лев.
— Не за что, Сима, — сказал он и помог мне выбраться из машины.
Ночью я не спала, а дремала. Отрывочно, вздрагивая от проносящихся кошмарных видений, — то на меня наезжает синяя морда троллейбуса, то грузовик начинает делать круги и носиться за мной среди бесконечных бетонных заборов. Я уворачивалась от бортов, падала в мягкую пыль, каталась по асфальту, колеса проезжали по поводку, разделяя меня и Людвига…
Виктория мне не приснилась.
Выспавшаяся Муза встала ни свет ни заря и, засунув в рот старую химкинскую челюсть, выгуляла Людвига. По холодку, в безопасности, пока подруги-невесты не вышли на утренний променад.
— Сима, надеюсь, сегодня ты привезешь мои зубы, — улыбаясь, как дупло сосны, сказала свекровь и налила мне чаю. — Ты плохо выглядишь…
Это было сказано вскользь. Бессонницу невестки свекровь оправдывала тоской по мужу. Бледный Серафимин вид — лучшее доказательство целибата.
Я хмуро грызла подсушенный хлебец и размышляла: сказать Музе Анатольевне о смерти Виктории сейчас или подарить ей еще один спокойный день? Пожалуй, следует повременить. А то вывалю на старушку известие и уеду на работу, а она будет сидеть взаперти и рыдать до вечера.
— Что купить в магазине? — спросила я.
— Хлеба, яиц, «рокфора», сметаны и овощей для салата. Я разморожу мясо и потушу с картошкой.
— Старые челюсти уже не натирают? — думая о мясе, спросила я.
— Так я надеюсь, ты мне новые привезешь, — беспечно ответила свекровь и достала из морозильника брикет вырезки.
«Это вряд ли, — подумала я и добавила сливок в чай. — И с этим надо кончать. В смысле — с враньем».
