Клочки газеты в собачьих слюнях прохожему нравятся не слишком. Он с сомнением смотрит сначала на меня, потом на Людоеда и начинает оглядываться, не появился ли долгожданный милиционер. Поборов желание пнуть Людоеда в толстый живот, я достаю из джинсов пятьдесят рублей и протягиваю купюру прохожему.
— Купите себе, пожалуйста, другой экземпляр. И простите нас. Обычно Люда так себя не ведет…
Дядька смотрит на Людоеда, усмехается, мол, хороша Людочка, и собирается остаться для уличного флирта. Начинается флирт с воспитательной беседы о штрафах, намордниках, уколах от бешенства. И у меня опять появляется желание кого-нибудь пнуть. Дядьке лет пятьдесят, он вытерт жизнью до полного облысения, а в его глазах стоит намек: «А не испить ли нам пива на этот полтинник?».
Людоеду общество дядьки нравится. Он звонко лает, прыгает и неловко приземляется когтистой лапой на дядькину ступню. Прохожий опять вопит, я опять извиняюсь, но больше денег не достаю.
Дав на прощание совет купить Людоеду кнут и железный ошейник с шипами, любвеобильный прохожий исчезает в тополином пуху.
К носу Людвига прилип кусочек бумаги с красным шрифтом. Я сбиваю его легким шлепком, но пес проявляет выдержку и смотрит на меня с укоризной.
— Что-то не так, Людочка? — спрашиваю я и шлепаю по лбу уже себя. — Конечно! Люда, ты гений! Надо дать объявление!
Пса радует моя догадливость, он нарывается на комплименты, кладет толстые лапы мне на колени и метет хвостом тополиный пух.
— Люда, с меня сто грамм, — бормочу я, придумывая текст объявления. — Конечно, «рокфора».
Прежде всего надо связаться с Зайцевой и попросить ее протолкнуть текст в газету, выходящую в понедельник. Надеюсь, своему бухгалтеру сотрудники газеты не откажут. Далее стоит сгонять в Текстильщики и развесить объявления на всех столбах вдоль дороги к метро.
С этим в принципе все ясно. Но что сказать Музе? Куда я отправляюсь, и где в конце концов челюсть?
Людвиг снимает лапы с моих коленей и, изогнувшись, злобно кусает себя за живот. Я смотрю на борьбу кобеля с блохами, и идея приходит сама собой.
— Правильно, Людвиг, — говорю я, — стоматолога сегодня утром увезли с острым приступом аппендицита. Его домашнего адреса мы не знаем, куда он дел отшлифованную челюсть, не знает медсестра. Выкрутимся.
Людвиг весело скачет вокруг скамейки и пытается схватить зубами муху. Я любуюсь мудрым псом, и мне тоже становится весело. Я представляю объявление, которое появится сегодня на всех столбах у станции метро «Текстильщики»: «Нашедшего сумку с документами на имя Серафимы Мухиной и вставную челюсть просьба позвонить…»
