— Лерр доктор, это что значит? Есть у меня дар или нет? Я не поняла?
— Ах, Льер, это всего лишь краска, и ничего более!
— Милая лерра, магический дар лишь окрасил бы жидкость в голубой цвет, а вы сгустили и вскипятили частицы, отвечающие за магическое воздействие! У вас не просто дар, это нечто большее! И жрицы Молчащих Пряностей наверняка ознакомят вас с вашей природой гораздо компетентней меня!
Взгляд капитана опять успел обрести привычное бесстрастие:
— Будьте готовы, лерра. На рассвете мы войдем в порт Лонга.
— Благодарю вас, капитан, я буду готова, — ответила Ая, как будто она была не пленницей на пиратском корабле, а знатной дамой, путешествующей в свое удовольствие.
Когда шум от шагов морских сапог капитана стих, Ая повернулась к доктору:
— А не может ли быть ошибки, лерр доктор? Я не помню, чтобы замечала за собой способности к чему-то сверхъестественному…
— Вы просто не знали, на что обращать внимание, лерра, но моих знаний целителя недостаточно, чтобы помочь вам в этом. Но завтра в это же время, вы будете куда как более осведомлены о своих скрытых способностях…
— Мне страшно, доктор, — неожиданно для себя сказала Ая, — мне очень страшно. Меня, дочь короля и верховного правителя продают в какую-то незнакомую страну, и я не знаю, что нужно от меня тем людям, которые меня покупают.
Злые слезы навернулись на глаза девушки, и бессильная в своем отчаянии, она не стала их скрывать.
— Дитя. Поверьте старому человеку, повидавшему многое: не все то, что в настоящий момент, с этого ракурса, кажется ужасным, таковым является. Люди, наделенные магическими способностями, всегда пользовались уважением в нашем мире. Не думаю, что вам есть, чего опасаться.
— А может, меня просто покупают для опытов?
— За вас не платили бы такую высокую цену.
— Откуда вы это знаете?
— Это неважно, дитя. Главное, попав на сушу, пусть и на земли Лонга, вы будете там в большей безопасности, чем на этом корабле.
И с этим Ае сложно было поспорить.
— Пойдемте спать. Завтра у вас знаменательный день.
* * *
В это же самое время, в другой части корабля тоже беседовали мужчина и женщина, и злые слезы, слезы бессилия тоже катились по щекам, но только не по тем, что были цвета черного дерева, а совсем по другим, бронзовым, изборожденным ранними морщинами от палящих солнечных лучей.
— Моя госпожа.
— Нет, милый. Посмотри на меня — что же ты делаешь со мной.
— Я умру, если ты покинешь меня.
— Ты умрешь, если я останусь.
