— Шо вы так растянулись? — говорит он негромко. — Передвиньтесь влево. На двадцать метров.
Есть передвинуться! Мы с Рзаевым идем влево, отсчитывая шаги. Потрескивают под сапогами ветки вереска. Так. Ложимся, раздвигаем кусты…
— Стой, кто идет? — доносится слева.
Это голос Никитина, командира отделения. Я осматриваюсь, напрягая зрение и слух, но не вижу ничего подозрительного — ни движения, ни человеческой тени.
— Кто идет? — повышает голос невидимый за кустарником Никитин. — Стрелять буду!
Я по-прежнему никого не вижу перед собой. Рзаев беспокойно крутит головой и тоже, как видно, не может понять, что случилось. Минута зловещей тишины, а потом:
— Огонь!
Один за другим — три близких винтовочных выстрела, я слышу, как свистнули над головой пули, срезанная ветка смазала меня по уху. Только теперь доходит, что стреляют по нас…
— Гранаты к бою! — орет во всю глотку Никитин.
— Стой, куда стреляешь! — кричу я.
— Не надо граната! — кричит Рзаев. — Э, что за человек!..
Пригибаясь, мы бежим к кустам, где залег Никитин. Он поднимается, лицо у него белое, в правой руке граната. Черт, шарахнет еще…
— С ума ты сошел, Никитин? — говорю, задыхаясь.
Он, кажется, еще не верит, что это мы, а не финские десантники. За ним стоят Агапкин и Боровков, стрелявшие по его команде.
— А почему не отвечали, когда я кричал? — свирепо говорит Никитин. — Куда вы шли, почему не отвечали?
— Да убери ты гранату. Нам лейтенант велел передвинуться, мы и передвинулись… — начинаю объяснять, но Рзаев прерывает:
— Ты когда кричишь «стрелять буду», говори, кому кричишь. Чуть не застрелил, капей-оглы…
Никитин матерится, убирает наконец гранату в карман. Прибегает лейтенант Салимон:
— Шо случилось? Кто стрелял?..
Недоразумение исчерпано. Спустя несколько минут мы опять лежим в кустах, выставив винтовки, влажные от росы. Мы таращим глаза, не разрешая себе уснуть. Мы смотрим, смотрим, смотрим в нескончаемую эту ночь, запутавшуюся в ржавой колючке. Стучит мой «Павел Буре», с механическим усердием отсчитывая время. Время — оно одно движется, плывет незаметно и непрерывно, и мы плывем вместе с ним, плывем в нем, как в реке, — но куда?
* * *
Дзот на мысочке почти готов. Бревна в три наката прикрыли расселину между скал, амбразура нацелена на море, обзор для пулеметчика хорош. Мы таскаем на носилках землю, а сверху маскируем дзот зеленым ковром дерна. Кривда затевает спор: выдержит ли наш дзот прямое попадание снаряда и какой нужен калибр, чтобы разрушить его.
