— То есть, ты думаешь, это сделал Женя?
— Да чего тут думать? Я же не могла на самом деле удариться и не заметить этого. Кроме того, незадолго до встречи с Женькой я мыла машину, и если бы что-нибудь было… До того момента, как мы подъехали к Федоровичам, я из машины никуда не выходила и машину нигде не оставляла, значит…
— Но ведь ее могли помять, пока она стояла во дворе у Федоровичей?
— Не могли. Я же говорю, она стояла между гаражом и газоном, и сбоку никакая другая машина подобраться к ней не могла. Я это прекрасно помню, тем более что в тот же день специально приехала во двор к Федоровичам, чтобы исследовать такую возможность, и, к сожалению, вынуждена была эту версию отбросить.
— А Женя?
— Что — Женя? — Марго с удивлением взглянула на нее.
— Что он сказал? Вернее, что ты ему сказала?
— Вот именно, «вернее»… Что сказала? Сказала, что так, мол, и так: вышла во двор, увидела, что машина помята, спросила, не знает ли он, как это могло случиться…
— Ну? А он? Да не тяни же!
Марго усмехнулась.
— Да что ты, в самом деле? Как будто не знаешь, что он сказал?
— Откуда же мне знать! Ты мне никогда об этом не рассказывала! — наивно ответила Нина.
— Господи, Нинон, что тут рассказывать? Неужели непонятно: если он ничего не сказал сразу, значит, не собирался делать этого и впредь.
— Но ты уверена, что…
— Оставь, пожалуйста, — Марго досадливо махнула рукой. — Кто же еще, если не он? Потому-то он и был такой нервный, когда поднялся к Федоровичам. Машину он водить не умеет, во дворе темно, тесно, вот он и стукнулся. Я только потом сообразила: ведь когда мы подъехали к их дому, он был такой веселый, чего-то шутил. И у Федоровичей обычно сидит, разливается соловьем, а тут, видите ли, голова разболелась…
— И все-таки, что он тебе сказал?
— Да ничего. Сказал, что понятия не имеет. Что, наверное, кто-то стукнул. И все.
— А ты? Ты не намекнула ему, что кое о чем догадываешься? — Нина испытующе посмотрела на подругу.
— Псс! — фыркнула Марго. — «Намекнула!» Скажешь тоже! Мы же «интеллигентные» люди, твою мать! Мы боимся ранить, боимся притронуться к больному месту, боимся поставить в неловкое положение — мы носимся с ними как… как…
Нина засмеялась.
— Ты же только что ругала меня именно за то, что я не хочу с этим носиться?
— Брось, пожалуйста… Не знаю, с чего я сейчас так завелась… Вчера мы с ним поругались, вот я и… А так… мужик как мужик. Немного жадный, трусоватый, а в остальном — ничего. Я тебе к тому все это и говорю, что если подходить к ним со слишком высокими мерками, то так и будешь сидеть всю жизнь одна.
