Том 4. Стихотворения | страница 36



В три раза больше птица,
  А мозг в ней раздробит.
И снова с ветки к ветке,
  Опять в пролом дупла,
И делает заметки
  По всей коре ствола.
Живет! Живет не грубо! –
  «А ну, еще скакну
От каменнаго дуба
  На красную сосну!»
Синичка, ты кузнечик,
  С кем ветер не чужой.
Ты малый человечек,
  С великою душой!

Утро-сказка

Утро-сказка. Что сегодня вздумал строить Океан?
  Солнце, чаша дней Господня, рассекло туман.
И, алея, самоцветы разноцветною гурьбой,
  Расплавляясь, расплывались в бездне голубой.
За ночь бешенствовал ветер, так всю воду закачал,
  Что от края неба к краю всюду пляшет вал.
Вон далеко, там далеко, где сменилась ширь на даль,
  Тут и там взгорбится влага, взбросит пыль-хрусталь.
Влажный прах перелетает от горба волны к горбу,
  Стоголосый ветер стонет в гудную трубу.
Даль до дали, близь до близи, хороша сплошная ткань,
  Стычки дружныя волнений – дружеская брань.
Алых яхонтов давно уж в Море выгорел пожар,
  Белый цвет вошел в зеленый, в синий, в синь-угар.
А на гулком побережье, где стою, заворожен,
  Глыбы белыя вспененья, пены взлет и гон.
Завитками груды хлопий, накипь легкая зыбей,
  Точно белая овчина Короля Морей.

Воспоминанья

Воспоминанья, возникая,
  Заводят в сердце зыбкий спор,
  Но вдруг бледнеет их убор.
Так птиц щебечущая стая
  Ведет прерывный разговор,
В ветвях березы засыпая.
  Все тихо. Светит звездный хор.
Я сплю. И милыя улыбки,
  Что, как горит звезда к звезде,
  Светили мне когда-то, – где? –
Опять горят, И стонут скрипки.
  Так в бледно-лунной череде
Весенние мелькают рыбки,
  Скользя в серебряной воде.
Я умоляю, безглагольный,
  Твержу одной, пока я сплю,
  Что все одну ее люблю.
Мой сон – и грустный, и безбольный,
  И, как уходит к кораблю
От брега, тая, след продольный,
  Так тает след, который длю.

Совершенный покой

Когда опустятся ресницы
  На побежденные глаза,
  Горит ли в небе бирюза
Иль там агат и в нем зарницы, –
  В душе, светясь, растет лоза,
Ветвей зеленых вереницы
  И венценосная гроза.
Чуть позабывшийся, тревожно,
  Опять кует обманы снов,
  Опять в созвенности оков.
Что было правда, было ложно,
  Он снова впить в себя готов,
На то, что больше невозможно,
  Он мысленный готовит лов.
Лишь иногда, когда упорный,
  Чрезмерный выполню я труд,
  Как труп, как глыба, весь я тут.
Не знает разум лжи узорной,
  Он грезу не свивает в жгут,
И я – в Каабе камень черный,
  Вне волхвование минут.

В далекой долине

В далекой долине, где дышет дыханье дымящихся давностью дней,
Я думал дремотно о диве едином, которое Солнца древней.